тысячей и даже проявил доблесть. И после всего еще выглядел так, будто живой воды напился. Уверенный, полный сил. От него так и фонило всем тем, в чем Угэ сейчас так нуждался. От этого ненависть вскипала еще больше.

А между тем начали зачитывать конец послания Дер-Чи.

«А добычу, отнятую у врага, я посылаю тебе, мой великий отец», - отдавалось в ушах. - «Чтобы ты не беспокоил себя походами, а сидел спокойно в своем шатре и устраивал пиры. Для этого у тебя есть я».

Это было последней каплей. Дерзость!

Повисло звенящее молчание, все глаза устремились на хана. Угэ расхохотался как гиена, потом поднялся с места и процедил:

- Господин научился воевать? Хе-хе. Завтра я устрою пир в его честь. Отправьте ему гонцов, пусть порадуется.

Ушел из шатра совета и велел вызвать к себе шамана.

 

***

Шамана привели по темноте.

Жилистый старик с коричневым лицом, на взгляд не поймешь, сколько ему лет. Он был стар уже тогда, когда Угэ сел на небесный трон. С тех пор он, казалось, не изменился, все те же седые кусты бровей и тонкие ниточки усов. Только кожа теперь еще сильнее обтягивала череп.

- А, пришел, - проговорил Угэ, уставившись на старика тяжелым взглядом, и махнул рукой, чтобы все нукеры вышли.

 

В стане шаманов хватало. Они предсказывали погоду и будет ли удачной торговля. Иногда хан обращался к кому-нибудь из них или ко всем сразу. Этого Угэ терпеть не мог. Став великим ханом, он вызвал его к себе, хотел узнать будущее. Тот смерил его взглядом и сказал:

- Твоя нога осталась в прошлом, она споткнется.

Угэ был еще молод, полон сил, хитер и ловок.

- Разве такое возможно, чтобы нога осталась в прошлом? - посмеялся он.

Шаман ответил:

- Посмотрим.

Тогда еще хану не понравился его тон. Но он рассудил, что с шаманом ссориться не стоит, может проклятие наслать, он спросил о другом. Угэ хотелось знать, долгим ли будет его правление. Шаман ответил:

- Долгим.

С тех пор он вызывал его к себе редко, только перед важными походами. Шаман не ошибся ни в одном своем предсказании. Но у хана каждый раз оставался такой неприятный осадок, как будто от общения с этим высохшим коричневым стариком сокращались его годы. Но сейчас Угэ-хану нужно было  его мастерство.

 

Они остались одни, только после этого хан сказал:

- Ты должен поклясться, что будешь молчать обо всем, что здесь произойдет.

Ничего не отразилось на лице шамана, только во взгляде проскользнуло легкое презрение. Потом старик вытащил из-за полы своего одеяния костяной нож и взрезал кожу над запястьем, появилась кровь.

- Клянусь.

Вытер кровь и снова замер, глядя куда-то поверх его плеча. Как будто видел что-то за его спиной. Угэ почувствовал, как по спине бегут иглы, но все-таки сказал:

- Я хочу вернуть силу.

Он слышал, что были обряды, такое возможно. Вернуть силу и молодость.

-  Я должен посмотреть, - сказал шаман.

Угэ знал и заранее подготовился. За занавесом в небольшом отгороженном пространстве у него уже была установлена каменная столешница. А  рядом были привязаны ягненок и пестрый сокол. Он откинул занавес и жестом показал, чтобы старик вошел. Сам вошел следом и молча встал в сторонке.

Сначала шаман зарезал барашка и выложил его внутренности на стол. Потом оторвал голову соколу и выпотрошил тушку. Сложил все внутренности рядом, перемещал, перекладывал...  Смотрел долго, а Угэ пробирала нервная дрожь. Наконец шаман поднял на  него взгляд и сказал бесстрастно:

- У тебя есть то, что тебе нужно.

Хан шумно выдохнул, еле сдерживая охватившую его дрожь. От внезапного осознания, что желаемое достижимо и близко, его прошиб пот. Он бросился к столу, уставившись на разложенные там кровавые потроха, пытаясь разглядеть эту самую возможность. Потом вскинул на шамана горящий взгляд и спросил, нервно сглатывая:

- Где это? Что?!

Его трясло. Угэ уже мысленно прикидывал, что проведет обряд сейчас же, этой же ночью. Шаман обтер пальцы от крови, выпрямился и сказал:

- Но ты это не возьмешь.

- ЧТО?!.. - вырвалось у Угэ.  

Темное лицо старика оставалось бесстрастным, он так же смотрел куда-то поверх плеча хана. Нет, только не сейчас! Хан не мог ждать.

- Говори, что это?!

- Мне не дано видеть, что это, - проговорил шаман, почти не разжимая губ.

Угэ разозлился и сразу вспомнил, что он хан, а хан терпеть не мог, когда ему перечат.

- Сейчас тебе переломят хребет, может, тогда заговоришь? - процедил угрожающе.

А тот перевел на него взгляд и проговорил:

- Недолго проживешь.

Хан задохнулся от гнева, а когда смог говорить, выкрикнул:

- Убирайся! И никогда не появляйся передо мной!

Шаман поклонился и молча ушел. А Угэ впал в бешенство. Он рычал как раненый зверь, перевернул тяжелую каменную столешницу, разметал все. Едва не зарубил верных нукеров, бросившихся к нему на помощь. Потом прогнал всех.

Остался один, забился, прямо как был, в сапогах, на ложе, а мысли лихорадочно крутились. Проклятый шаман не  сказал, что это или кто, но это где-то рядом, под рукой. Это может быть кто угодно или что. Вещь, конь, кто-то из его окружения.

Кто? Нукеры? Сыновья? Жены, наложницы... Что угодно! Он должен найти это, и тогда он сможет вернуть молодость и силу.

С этой мыслью хан уснул.

 

***

И с того момента старый Угэ стал пристально присматриваться ко всему, что видел и до чего мог дотянуться. С утра, проснувшись, он подолгу держал в руках каждую вещь, а денщика, помогавшего ему одеться, даже ущипнул. Тот дернулся, но не посмел хану перечить.

Потом Угэ отправился навещать старшую жену, в шатер к которой он не заглядывал уже многие годы. Ею он с большим удовольствием и сознанием своей правоты пожертвовал бы, если нужно. Дер-Чи был ее сыном. Мало ли, какие она в нем взращивала надежды и что она ему тайно нашептывала? Женщина угощала его, а Угэ смотрел на нее и пытался понять, то или не то, и ничего не чувствовал. Ничто не откликалось на его внутренний зов здесь.

Наконец он, еще больше раздосадованный, ушел.

Решил проехаться по становищу. Ему оседлали любимого коня, коня он тоже с пристрастием разглядывал и трогал упряжь, прежде чем сесть в седло. Теперь внимание Угэ привлекало все. Каждый шатер, собака, воин, он рыскал взглядом вокруг, словно голодный волк.

Проезжая мимо шатра,