не стал. Было ощущение, что эта вещь именно для него. Он как раз ее первой увидел, едва в лавку вошел. Бродил по парку, вышел к площади с фонтаном, с которой, можно сказать, и начиналась улица. Обошел фонтан, потрогал камень бортика, подивился дурости хозяина одного из домов, заказавшего выкрасить черепицу в зеленый цвет, и заметил вывеску. Фамилия Ром была достаточно известной, чтобы не пройти мимо и заглянуть.

Пи поднял трость, повертел в руках. Не просто приспособление, чтобы опираться при ходьбе и модный аксессуар, а своего рода аналог ведьмачьих жезлов-концентраторов. Только темный и побольше.

Полезшую на лицо похабную ухмылку Пи поймал на полдороге. А взглянувшая на него в этот момент Терин восприняла молчаливую задумчивость и гримасу как-то по-своему.

– Не волнуйтесь, – сказала она, – вероятность, что меня в Нодлуте кто-то узнает, ничтожно мала. Я почти не покидала дом после заключения брака, а потом, когда мужа перевели в Корре, мы и вовсе уехали. Замуж я выходила под другим именем, так что даже в учетной книге значится фамилия приемной матери, а Герши – фамилия моих настоящих родителей.

– У вас два паспорта?

– Паспорт ирийский и карточка беженца из Крашти. Приемная мать оформила, чтобы получать крошечное пособие, за которым ездила в Верхний раз в два-три месяца. Но это официальный документ, подтверждающий личность, который в любой момент можно заменить на паспорт.

– Ловко, – оценил Пи. – Снова станете рычать, если я скажу, что вы вызываете симпатию?

– Нет. Я почти привыкла, что вы почти мой муж. Комплименты жене – это нормальное явление, – сказала Терин и поморщилась.

Она уже не лежала у Питиво на коленях, о чем он даже слегка сожалел, но и не настаивала, чтобы пересел на другую скамью.

– Судя по выражению вашего лица сейчас, – заметил он, – покойный супруг не баловал вас подобным.

– У Арен-Хола был своеобразный способ заявлять о симпатии и слова при этом часто отсутствовали.

Арен-Хол, Арен-Хол… Питиво повторял имя про себя. Он прекрасно знал, как получают имена служители “благостной длани”. Каковы шансы, что отпрыск уважаемого и одного из самых влиятельных темных родов, входящих в конклав Первых семей, запятнает родословную служением конгрегации? Но созвучие было слишком явным, а сам упомянутый инквизитор – темным.

Пи в задумчивости повозил по полу пяткой трости.

– Почему мы снова стоим? – прервала размышления Терин.

Ветер бросил в открытую дверь пригоршню мороси, осевшей и скатившейся юркими прозрачными змейками, не оставив следов на темном полированном корпусе.

– Вам сделалось дурно, – ответил Пи. – Я посчитал, что будет лучше остановиться и впустить немного свежего воздуха.

– Мне больше не дурно, но довольно холодно.

Чтобы закрыть дверь, пришлось встать, а обратно Пи садился на свою прежнюю скамью, потому что Терин поставила туда, где он только что сидел, саквояж. Никаких намеков, конечно же, просто так искать нужную вещь в саквояже намного удобнее, чем наклоняться к полу.

Заметив, что дверь закрыли, возница пришпорил лошадок.

Экипаж снова тронулся, Питиво улыбнулся. Веда Герши несомненно и определенно точно была ему интересна и очень нравилась. И, кажется, с каждым часом все больше.

Согревающее заклятье работало, но Пи все равно набросил на колени Терин взятый на постоялом дворе плед. От холодного воздуха, щеки веды Герши украсились полупрозрачной дымкой румянца, а по салону плыл терпкий запах трав от средства, которое она, растирая, нанесла себе на виски.

– Думал вы подробнее остановитесь на том времени, которое Вейн провел, выслеживая убийц матери, – заговорил Пи.

– Я собиралась, но передумала, – ответила она. – Вейн не любил это вспоминать. Не хотел казаться чудовищем в моих глазах. И я прекрасно понимаю его желание. Несмотря на месть и на то, как она его изменила, в нем все равно было невообразимо много света, его собственного. Целая бездна. И мне хотелось бы, чтобы кто-то еще, кроме меня, знал его таким. Живым и настоящим, а не тем… – Она сглотнула и отвела взгляд. – Не тем монстром, в которого его превратили.

Миг, и следа от проступивших слез не осталось.

– Вы можете… Я уже говорил, не обязательно продолжать. У нас еще будет время поговорить, если вы захотите.

– Боитесь, что снова в обморок упаду? – немного нарочито улыбнулась веда. – Или расплачусь? Тоже не терпите женских слез?

– Тоже? Не терплю? Скорее, теряюсь. Вижу, понимаю, что нужно от чего-то спасать, а от чего, понять не могу, а если кажется, что понимаю, наверняка понимаю не так, и чувствую себя полным придурком. Зато из меня в этот момент можно веревки вить. Надеюсь, вы не будете…

– Вить веревки?

– Плакать.

– Мои слезы остались…

Снова был взгляд в окно, на мельтешащие за стеклом темные стволы.

Не стала договаривать, но Пи догадался. И легко простил Терин эту маленькую ложь про слезы, которых больше не осталось. Остались, просто она искуснее научилась их скрывать.

– А как так вышло, что вы вдруг чудесным образом оказались в Нодлуте?

– Чудесным? Можно и так сказать. Сначала в общину вдруг приехал инквизитор. Темный.

4

Инквизитор, экзорцист, мастер-экзекутор, дознаватель первого ранга и магистр темной магии и некромантии Арен-Хол страдал от долгой дороги точно так же, как все прочие, не имеющие подобных способностей и полномочий живые.

Тело ломило от езды на жесткой лавке. Не спасли ни добротное стеганое одеяло из ящика под сиденьем, ни воздушная линза между лавкой и седалищем.

Экипажем из Нодлута в Корре, в уже не главное, но все еще значимое отделение конгрегации, ночь в архиве, несколько суток по близлежащим поселкам и снова Корре.

И везде одно и то же: крысы, пропавшие люди, в завершение смерть одного из “псов” конгрегации вместе с семьей, если таковая имелась. Кто-то слышал музыку, кто-то ходил во сне, в подворотнях стали часто натыкаться на “выпитых”. Цены на обереги от вампирьего зова и ментальной магии несопоставимо взлетели в цене, и все равно их можно было достать лишь с большим трудом через третьи руки.

Массовые проверки среди вампиров вызвали заметное напряжение. Ужесточили наказание для пойманных за превышение нормы на кровь хладенов. Люди снова, как в дикие времена, были готовы взяться за дреколье.

Но не разгул диких, спившихся на крови или сбежавших из-под хозяйской руки “гончих” был причиной, по которой Арен-Холу пришлось покинуть Нодлут. Причиной были как раз