броневик. Он жаждал пострелять. Толпа, запрудившая дорогу, хлынула в переулок и, как вода под давлением, выплеснулась далеко впереди, на другом его конце; вновь заполнив улицу и зайдя полицейским в тыл, толпа стала осыпать их оскорблениями.

Тесня конных полицейских, люди шаг за шагом приближались к зданию Главной торговой палаты. Там проводилось коалиционное совещание палаты и студенческого союза. На прилегающих улицах в ожидании результатов толпились десятки тысяч студентов. Предметом обсуждения являлся предложенный ими полный запрет любой деятельности иностранцев. Если резолюция будет принята, все учреждения по всему городу прекратят работу. Наверняка так вскоре и произойдет.

Санки было понятно, что такой общий сбор – угроза специальному совещанию по налогам, которое иностранцы планируют собрать через два дня. Однако ему было ясно и то, что, если в этот день совещание все же проведет законопроект о поднятии таможенных пошлин, который руками иностранцев еще сильнее затянет петлю на шее китайских торговцев, городские бунты захлестнут все вокруг.

Новые группы, распространяя волны ярости, вливались в окружавшую здание Главной торговой палаты толпу. Та, каждый раз сотрясаясь под натиском этих волн, напирала на стены, прилипала к окнам. Все это, разумеется, способствовало тому, чтобы в эпицентре событий предложенный для обсуждения вопрос был разрешен скорейшим – и правильным – образом.

Санки чувствовал, что в сердцевине бурлящей толпы скрывается Цюлань. Пытаясь ее обнаружить, он пристально разглядывал многоцветье клокочущего водоворота. Он кожей ощущал, как по толпе растекается тепло единения, превращаясь в бушующий жар агрессии. Его грудь сдавила тревожная мысль о том, что здесь он единственный чужестранец. Санки почувствовал, как отделяющий его от Цюлань край толпы ощерился и мало-помалу оттесняет его, не давая напитаться своей горячей энергией.

36

Когда Санки, выбравшись из толпы, наконец вернулся домой, Коя уже поджидал его:

– Мне больше нельзя здесь оставаться. Через несколько дней должен прийти лес, и, если он придет, я вместе с Мияко сбегу в Сингапур.

– Значит, Мияко согласилась?

– Пока еще нет. Если я не получу деньги за лес или Мияко откажется – я покончу с собой.

– Выходит, твои дела совсем плохи. Боюсь, с завтрашнего дня банки уже будут закрыты.

– И что – тогда самоубийство отменяется?

Санки молча разглядывал растерянное лицо Кои, а тот вдруг задорно рассмеялся. Нет, никогда этому весельчаку не удастся проникнуть в холодный и зыбкий душевный мир Санки. Здоровая страстность Кои обдала его теплой волной воспоминаний о давно забытом прошлом, перед глазами возникло лицо Кёко. Коя произнес:

– В любом случае мы не можем все так оставить. Надо что-то предпринять…

– И что же делать?

– Если бы знать, так и проблем бы не было.

– Ты ведь можешь уговорить Мияко, верно?

– А ты бы как поступил?

– Я?

Санки только хотел еще хоть разок увидеть Цюлань. Причем такая возможность – взглянуть издали украдкой – представится лишь в ночь специального совещания, послезавтра. Когда Санки осознал, что во всей этой смуте его единственное желание просто встретиться с любимой женщиной, он засмеялся и спросил:

– А ты не можешь порвать с Мияко?

– Не могу. Эта женщина скорее порвет со мной. Похоже, для нее я должен заполучить весь лес Сингапура.

– Уходя, ты сказал, что не вернешься, пока не дашь пинка филиппинцам, и в этом есть доля иронии. Обстоятельства изменились, верно? Я больше не советую тебе связывать свою судьбу с этой женщиной. Она вывернула тебя наизнанку.

– Разве это происходит только со мной? На улицах сейчас все вверх дном, но теперь я знаю, как постоять за себя. Во всяком случае, плевать, чем в итоге все закончится, я, если что, вывернусь.

Коя, тяжело поднявшись, достал из кармана письмо Кёко, отдал его Санки и ушел. В письме говорилось, что Кёко собирается приехать, но ее останавливают беспорядки в городе.

«Кто же на самом деле мешает ей приехать?» – подумал Санки. Из недр воспоминаний о распростертых черных крыльях бунтующей толпы показалось изменившееся до неузнаваемости лицо Фан Цюлань.

37

Коя пригласил Мияко прокатиться в коляске. Она хотела посмотреть, как окружавшие ее иностранцы, превратившись в добровольцев, действуют на улицах города. Мияко постоянно ущемляла гордость Кои, и вот сейчас ему предстояло испытать еще большее унижение. Они вышли из коляски. Вечером в парке на берегу реки, как всегда, уныло сидели проститутки. Их нездоровая кожа бледнела на фоне блестящей струи фонтана. При свете газового фонаря, проникающего сквозь мокрую листву липы, Коя, внимательно следя за выражением лица Мияко, завел разговор о женитьбе.

– Я уже сказал все, что мог, и больше добавить мне нечего, но я могу повторить все то же самое еще раз…

– Ты несносен. Как было бы хорошо, если бы ты не приставал ко мне все время.

– Сегодня я хотел бы поговорить еще кое о чем, очень важном для меня. Поэтому попрошу выслушать внимательно.

Мияко чуть прислонилась к плечу Кои и рассмеялась:

– Не скажу, что ты мне неприятен. Но если постоянно говорить об одном и том же, как делаешь ты, даже мне надоест слушать.

Коя опустился на скамью, Мияко тоже села. Поигрывая с огоньком джонки, плывущим по носку ботинка, Коя перебирал сказанные в прошлом слова, словно ища в них спасения. Вдруг из густого леса мачт на противоположном берегу выскочили люди и кинулись к фабрике. Окна электростанции зазияли дырами. Ружья извергли из окон огонь. Тени нападавших двинулись к соседней табачной фабрике. Со стороны моря тусклые огни моторных лодок нацелились в мачты.

Чтобы отвлечь внимание рассеянной Мияко от событий на том берегу, Коя прикоснулся к ней.

– Там – это там, а здесь – это здесь. Послушай, вот мы с тобой тут сидим, разговариваем, а я кроме твоей болтовни ничего и не слышу, не пора ли тебе утешить меня…

– Ах, какой пошел дым! Посмотри, это же англо-американский табак! С этим районом покончено!

– Да что с ним еще может случиться? Этот район давно разрушен. Прошу тебя, едем со мной в Сингапур.

– Но для меня нет более важного места, чем этот город. Если я отсюда уеду, то буду как сушеная рыба. Если ничего нельзя с этим поделать, – она указала на другой берег, – то я просто умру. Я к этому всегда готова, ведь я люблю этот город!

Коя, растеряв уверенность, ухватился за спинку скамьи и взволнованно произнес:

– Да не думай ты об этом! Просто выходи за меня замуж, и мы сделаем нашу жизнь лучше. Это правда. А раз так, я…

– Я и думать не думала ни о каком замужестве. Если бы я хотела выйти замуж, то