– Мы выберемся, вот увидишь! – Денис погладил Элю по острому плечу.

Элка посмотрела на них, попыталась что-то сказать, не смогла и заплакала.

Проплакавшись, Эльвира почти спокойно закончила свою историю – нагромождение диких, необъяснимых событий. В декабре началась совершеннейшая свистопляска.

Из Элкиной квартиры пропадали написанные на заказ картины. У старых знакомых оказывались другие имена. Иногда близкие люди вовсе не помнили Элю, удивлялись ей, как Толик. Зато из небытия выплывали личности с совершенно незнакомыми лицами, которые заявляли, что близко знакомы с Элей. Она оказалась в центре чудовищного хоровода, а когда попыталась рассказать обо всем маме, та заплакала и начала умолять дочь сходить к психиатру. Инесса Львовна решила, что у дочери белая горячка. Или какой-то другой алкогольный недуг.

Чтобы пережить все это, Элка периодически уходила в запой. Выныривала из водочных глубин, натыкалась на очередную непонятность, пугалась до полусмерти и снова проваливалась в хмельной туман.

Самоубийство Лени едва не погубило ее саму. Услышав о смерти друга, она внезапно вспомнила, что Леня звонил ей. Всплыли детали их разговора, и Элка поняла, что с Леней происходило то же самое. Как она корила себя, ругала последними словами, что не связалась с ним! Но ничего было не изменить.

Тогда Эля стала ходить к Елене Тимофеевне – ее тянуло туда со страшной силой. Разговаривая с несчастной матерью, Элка по крупицам восстанавливала последние Ленины дни. И постепенно убедилась, что они страдали одним и тем же. Только вот чем? Эльвира решила: это какое-то редкое психическое заболевание. Другого объяснения в голову не приходило. Вот совпало так – один диагноз у двоих. Как рак, или грипп, или гастрит.

В конце декабря она попала в больницу с обострившейся язвой. Выписалась перед Рождеством, и тогда она сказала себе: больше так жить нельзя.

Искать помощи Эля решила в психиатрической лечебнице. На что надеялась? Да на то, что заколют, залечат! И больше она уже ничего не будет чувствовать, не будет бояться. Спокойно умрет.

– Что же ты не позвонила нам? Неужели даже мысли не промелькнуло, что если это творилось с Леней, то и с нами тоже могло? – почти закричала Кира.

– Почему же, промелькнуло. Очень хотелось в это верить. Все-таки страшно было признавать себя помешанной, – ответила Элка и взглянула на Киру. – Я звонила тебе.

– Что? – похолодев, прошептала Кира. – Когда?

– В январе. Шестого числа. После Рождества я собиралась лечь сюда. А сначала решила позвонить. Никак не могла заставить себя снять трубку. Загадала – если дозвонюсь, все расскажу. Нет – значит, не судьба.

– Точно, – вспомнила Кира и ударила себя кулаком по колену. – Был звонок! Я делала уборку в квартире, а потом пошла в душ. Слышала звонок, ну, думаю, не буду вылезать. Кому надо – перезвонит…

– Видишь, как бывает, – грустно улыбнулась Эля. – Да ладно, забудь. Хорошо хоть сейчас все выяснилось.

– Так, девочки. Нам надо найти Милю, – подвел черту Денис. – Тут, похоже, каждая минута на счету.

– Господи, а вдруг она тоже… Как Леня, – засуетилась Эля, хватая Киру за руку.

– Поехали! – Кира вскочила с диванчика.

– Я с вами. Мне только надо переодеться, вещи забрать, – рванулась Элка.

– Стоп, стоп, дамы! Давайте-ка не будем дергаться. К Миле мы съездим с Кирой. Эля, улаживай с выпиской, собирайся. Ты от лекарств не отошла, вон – мотает тебя. Вдруг в дороге станет плохо? И что мы тогда будем делать?

Немного попрепиравшись, Кира с Элей признали правоту Дениса. Решили так: Кира и Денис едут к Миле, выясняют, что с ней. А к вечеру заезжают сюда за Элкой. Забирают ее с собой. Жить девочки пока будут у Киры – Сашки все равно нет. Им всем лучше быть друг у друга на виду. Так спокойнее.

Ни один из них не произнес этого вслух, но расставаться, а тем паче оставаться в одиночестве было страшно.

До Аракчеевки, пояснил Денис, глядя на карту, не больше сорока минут пути. Плюс еще сколько-то времени займет выезд из города. Тут уж никогда заранее не скажешь, как долго придется ехать. Правда, до часа пик еще далеко, и есть надежда, что удастся избежать пробок.

Когда они учились в институте, Миля Рахманова была единственная «не казанская» из их пятерки. Она каждый день моталась на электричке туда и обратно, а потом еще добиралась от вокзала до института. Если лекция начиналась в половине девятого, то Миля выходила из дому в шесть тридцать. В это время Кира даже не думала просыпаться.

Самое интересное, за все годы учебы Миля ни разу не пропустила ни одной лекции или семинара. Она была из всей их компании самая правильная. Что вы хотите, староста группы! Не по необходимости, а по призванию. Уговорить ее прогулять было нереально, Милю не останавливали ни морозы, ни дожди, ни болезни. Хотя болела она только один раз за все пять лет. Как сама говорила, деревенская закалка. «Не то что вы, хлюпики городские».

Несмотря на свою правильность, Миля никогда не была занудой или зубрилой. Просто ее так воспитали: поступила – учись, нечего филонить! Кстати, училась Миля средне, особыми талантами не блистала, брала трудолюбием и упорством, зато была веселая, простая и открытая. Совершенно не вредная, Миля никогда не отмечала пропуски и прогулы одногруппников. Без звука давала всем списывать лекции, которые добросовестно записывала в клеенчатые тетради своим крупным разборчивым почерком. Милю любили, хотя и посмеивались над ее деревенской простотой и неумением одеваться.

Жила Миля вместе с родителями и сестрой, Кира забыла, как ее звали. Родители работали в сельской школе: мать преподавала в начальных классах, отец вел сразу несколько дисциплин – математику, труд и ОБЖ. Сестра была намного старше Мили, работала воспитательницей в детском саду. Вот такая педагогическая семья. Одна Миля, как она сама говаривала со смехом, «отщепенец».

Из пятерых друзей только Миля искренне мечтала работать инженером на каком-нибудь предприятии. Но и ей не удалось.

После четвертого курса Миля вышла замуж. Самая первая из всех завела семью. Ее избранником стал местный, аракчеевский парень, они жили на соседних улицах, встречались со школы. Дамир, так звали мужа, отслужил в армии (Миля, естественно, прилежно его ждала и каждую неделю писала подробные письма), работал строителем и получал приличные деньги.

После свадьбы молодожены некоторое время жили с родителями Мили и возводили пристройку с отдельным входом. Родители Дамира проживали в двухэтажном бараке, привести туда жену было невозможно.

Закончив строительство, молодая семья перебралась в собственное жилье. Почти сразу же на свет появилась дочка, через три года – вторая. Так и осела Миля дома, ни дня не проработав.

Миля рассказывала, что у них большой кирпичный дом. Белый, это Кира запомнила точно. За все годы учебы они так ни разу и не были у нее в гостях. Не выбрались. Так что теперь ориентироваться приходилось только по названию улицы да по фамилии. Но и это было немало: в небольших поселениях все друг друга знают. Подскажут.