У меня кровь застыла в жилах при виде их и того, что они окружали.

У круга было три глаза. Один вверху, два внизу, описывающие точки треугольника, каждый на равном расстоянии от центра большого диска. Что-то в этих глазах встревожило меня, но я отогнал эту мысль.

Кассандра выругалась на джаддианском и на том же языке спросила: "Hadha es?"

"Один из Наблюдателей", - ответил я, наполовину ожидая услышать шепот на странном языке, который я слышал на Эуэ.

Arkam resham aktullu.

Arkam amtatsur.

"Они все так выглядят?" - спросила она.

"Нет, Anaryan". Я остановился у подножия центральной колонны, поддерживавшей могучий фриз, так что он смотрел на меня сверху вниз, грозный и неподвижный бог. Я подумал, что это, должно быть, самое правдивое изображение, которое я когда-либо видел. Форма бесформенного, передача абстрактного. Идея самих богов.

Это действительно был Наблюдатель.

"Все они разные. Я никогда раньше не видел ничего подобного".

"Милорд, если позволите, - отважился спросить Тайбер Валерьев, - какое отношение герой имперской войны имеет к Вайарту?"

Я лишь уставился на него. Через мгновение ксенолог в коричневой одежде замялся. "Я мог бы спросить вас, что делает дюрантийский доктор со знаниями, которые могут навлечь на него неприятности с Терранской Капеллой".

К моему удивлению, Валерьев отмахнулся от этого вопроса, как от пустяка. "Меня пригласили", - просто сказал он. "Я работал на раскопках в Садал Сууде - много лет назад. Ваш генерал-губернатор объявил, что ему нужны археологи. Я не знал ничего о Вайарту, когда я приехал сюда. Картер - эксперт. Она и ваш Рассам - коллеги, как я понимаю".

Мой взгляд вернулся к фреске с изображением Наблюдателя. Во мне было достаточно сострадания, чтобы пожалеть Валерьева. Знал ли он, когда устраивался на работу к лорду Халлу, что никогда не вернется домой? Знал ли Халл? Это был человек, владеющий хотя бы частью - хотя бы частичкой - секретов, составляющих основу Империи, секретов, которые я записал для тебя, дорогой читатель.

Что сказал Валерьев дальше, я не помню. Помню только эти глаза. Что-то в них наполнило меня тревогой, что-то, чего я не понимал. Я обратил внимание на надписи, анаглифы Тихого. Это беспокоило меня, если уж на то пошло, даже больше. Сьельсины использовали символы Тихого, незаконно присвоили символы их - его - кажущейся - речи, чтобы создать грубые карикатуры на свои собственные. Это всегда беспокоило меня, хотя я утешал себя мыслью, что это какая-то черная насмешка. Но всегда в глубине моего сознания - без ответа - оставался этот ужасный вопрос, повторяющийся снова и снова.

Был ли Тихий сам Наблюдателем?

Иначе откуда бы взялись те самые знаки? На той стене? На изображении и иконе этого многоглазого монстра? "Валка, - прошептал я и покачал головой, хотя не мог оторвать глаз. "Ты мне нужна здесь". Должно было быть что-то, что я упускал. Что-то, чего я не смог увидеть. Валка бы это знала. Валка бы вспомнила.

Скульптор Вайарту вырезал лучи с квадратными концами, исходящие от трехглазого диска, как будто он светился. Оберлин сказал, что они были созданиями чистой силы, света, сияющего из измерений, которые мы не можем воспринять.

У меня перехватило дыхание.

"Абба?" Кассандра услышала, как я упомянул ее мать и подошла поближе.

Глаза! Осознание пронеслось сквозь меня, как удар током. Кажется, я отступил на шаг. "Глаза!" На этот раз слова вырвались у меня.

"Абба?" Кассандра обошла вокруг, чтобы оказаться в поле моего зрения. "Абба, что с глазами?"

"Ты не видишь?" спросил я, переводя взгляд с нее на Валерьева. Я чуть не рассмеялся. Это, должно быть, шутка, розыгрыш, фальшь. Это было так очевидно. Как я мог так долго не замечать?

Это были человеческие глаза.

ГЛАВА 11

ПРЕЛОМЛЕННЫЙ ЧЕЛОВЕК

Оберлин высадился на берег вскоре после захода солнца и настоял на том, чтобы ему провели экскурсию по руинам. Люди Гастона принесли плавучую палету, и Оберлин ехал на ней, как на паланкине. Старый разведчик настоял на том, чтобы Ласкарис и он сам надели дыхательные маски, и мы с Кассандрой последовали его примеру. Нима остался на "Аскалоне", сказав, что мысль об этом отравленном, чужом камне приводит его в ужас.

Я уже нарисовал что-то вроде картины этого места: расходящиеся в стороны проходы каменных зданий, низких и квадратных. Ворота с колоннами у подножия плато. Фреска с изображением Наблюдателя, которую Гастон представил как фриз Халла, в честь генерал-губернатора. Но я постараюсь дать вам схему этого места в том виде, в каком его мог увидеть один из наблюдателей за штормом, - как увидел его я, когда впервые поднялся туда в ближайшие дни.

Фанамхара, то есть ядро древнего города, была практически невидима с воздуха. Большая часть руин лежала под землей, или же все еще была погребена песками пустыни. Лишь главные ворота и начинающиеся из них, словно пальцы, каменные громады высотой в милю виднелись за пределами Горы Сарк. Они простирались, как спицы колеса, и все, кроме самой центральной, исчезали под дюнами, которые застыли на месте благодаря генераторам статического поля. Только эти протуберанцы напомнили мне об Актеруму, и я вздрогнул, следуя за Оберлином.

Картер и Валерьев сказали, что, по их мнению, Сабрата была небольшим форпостом королевства Вайарту. Военный склад, предположил Валерьев. Картер, которой я был склонен больше доверять, сказала, что это место паломничества. Как и сказал Валерьев, Тор Картер была из АПСИДЫ и отправлена Магнархом Персея с Тиринса до нашего прибытия. Картер считала, что оба места на Сабрате и Наири были больше похожи на храмы, монастыри, построенные этой жестокой и древней империей для поклонения своим черным богам. Я рассказал ей, что Актеруму на Эуэ был таким же - невероятно огромным городом, одиноко стоящим в пустошах того опустошенного мира. Позже она поделится со мной, что есть и другие планеты, расположенные далеко за пределами Стрельца, где такие зеленые города, словно водоросли, цветут по всей поверхности.

И все же не могло ли быть так, что они не имели понятия о личном пространстве? Или не нуждались в нем? В видении, показанном мне Миуданаром, я видел, как они кишат друг на друге. Возможно, их существование было действительно общинным. Большие залы, выстроившиеся вдоль выступающих каменных спиц, которые Валерьев называл базиликами, могли служить казармами для стражников или послушников, а то и для рабов.

Внутри самой Mensa царил хаос залов и покоев, построенных без