Я думаю, что дело было где-то около полуночи, но казалось, что уже скоро наступит утро. Мы закончили упражнения с лодкой и начали упражнения с бревном. Ни одно деревянное изделие за всю историю, кроме, вероятно, деревянного креста, который Иисус Христос тащил на Голгофу, не было тяжелее, чем те деревянные полена, которые мы тащили на руках в тихоокеанский прибой. После всех наших злоключений это была чистой воды дьявольская работа. Выбыло еще трое.

Потом инструкторы придумали нечто новое и современное. Нам приказали нести лодки на руках через полосу препятствий. Выбыл еще один. Нас осталось всего сорок шесть.

Затем следовало задание на «преодоление скал», мы понеслись к морю, чтобы поставить лодки на воду. Экипажи уже почти профессионально пробивались через легкие накатывающие волны и из последних сил гребли к скалам напротив отеля «Дель Коронадо». Мой напарник Мэтт Макгроу теперь командовал в нашей лодке, и мы устремились вперед, направляясь прямо на скалу. Вот носовой выпрыгнул на камни и крепко схватился за фалинь. Остальные с помощью весел выровняли лодку, и я подумал, что дела идут не так уж плохо.

Теперь было где-то два часа ночи. Внезапно инструктор, стоявший на верху скалы, крикнул нашему командиру: «Эй, ты! Да, ты! Ты только что убил весь отряд! Перестань бегать между лодкой и скалой!»

Мы вытащили лодку из воды и утащили ее за камни, на мягкий песок. Инструктор приказал нам выполнить два набора отжиманий и послал обратно – туда, откуда мы пришли. Еще два раза мы бросались на скалы, действуя медленно и неуклюже, и я полагаю, инструктор так и не прекращал кричать на нас и бранить на чем свет стоял. В конце концов нам пришлось бежать с лодкой назад по пляжу, оставить ее на песке, а потом вернуться в прибой и сделать несколько подходов «кроля» с опущенными в воду головой и плечами и несколько подходов отжиманий в прибое. Потом приседания. Еще двое выбыли.

Эти ребята стояли рядом со мной. Я отчетливо слышал, как инструктор давал им еще шанс, спрашивал их, не хотят ли они передумать. Если так, их просили вернуться в воду.

Один заколебался. Сказал, что, может быть, он продолжит, если вместе с ним пойдет и другой парень. Но тот был непреклонен. «С меня довольно этого дерьма, – сказал он, – я пошел отсюда».

Они выбыли вместе. Казалось, инструктору на них было глубоко наплевать. Уже позже я узнал, что, когда человек уходит, ему всегда дают второй шанс, и даже если он им воспользуется, то все равно так и не доходит до конца. Все инструкторы это знают. Если даже мысль об уходе закрадывается в голову курсанту, он уже никогда не станет «морским котиком».

Я думаю, что эта тень сомнения навсегда загрязняет мысли. И, отдуваясь, потея и бегая туда-сюда по этому пляжу в первую ночь адской недели, я это ясно осознал.

Я понял это потому, что мысль об уходе никогда бы не появилась в моей голове. До тех пор, пока солнце встает на востоке и заходит на западе. Вся боль, перенесенная в Коронадо, не могла отравить этой мыслью мой мозг. Я мог потерять сознание, перенести инфаркт или поймать шальную пулю. Но я бы никогда не ушел.

После того как ушли эти парни, мы опять принялись за работу. Подняли лодки над головами для пробежки к столовой – всего лишь еще полтора километра. Когда я добежал, то был очень близок к тому, чтобы упасть замертво, как никогда близок. Нас все равно заставили отжиматься, поднимать и опускать лодку, – я думаю, чтобы нагулять аппетит.

Наконец нас отпустили на завтрак. За девять часов, которые прошли с момента начала адской недели, мы потеряли десять человек – всего девять часов с той минуты, как кричащие во все горло автоматчики вывели класс 226 из кабинета, девять часов с тех пор, как мы спокойно сидели в сухой одежде в теплом помещении и более-менее чувствовали себя людьми.

Эти девять часов кардинально изменили жизнь и восприятие тех, кто больше не мог этого выдержать. Я сильно сомневаюсь, что и остальные будут когда-нибудь прежними людьми.

В столовой некоторые курсанты сидели, словно контуженные. Они даже не двигались, просто уставились на свои тарелки, будто не способны были нормально функционировать. Но я не входил в их число. Я чувствовал себя так, словно был на грани истощения, и набросился на яйца, тосты и сосиски, которые нам подали, наслаждаясь едой и свободой от криков и команд инструкторов.

Просто я наслаждался каждой секундой спокойствия. Через семь минут после того, как я закончил свой завтрак, сюда подошла новая смена инструкторов, и опять начались крики и шум.

«Ну все, детишки, – поднимаемся и выходим отсюда. Давайте продолжим. На улицу! Сейчас же! Вперед! Вперед! Вперед! Давайте начнем день правильно». Начнем день! Этот парень что, с ума сошел? С нас все еще капала морская вода, мы были покрыты песком с ног до головы и не спали всю ночь, вымотавшись до изнеможения.

И вот тогда я осознал: действительно, адская неделя была беспощадной. Все, что мы о ней слышали, было правдой. «Ты думаешь, ты силен, парень? Тогда вперед, докажи нам это».

Мы построились рядом со столовой и подняли лодки над головами. Теперь было понятно, что без них мы никуда не пойдем. Как банкиры носят свои портфели, как модели не выходят из дома без своих портфолио с фотографиями, так и мы бегаем, таская лодки над головами. Это такое правило адской недели.

Я должен признать, что мои воспоминания об этих пяти днях после первых тридцати часов становятся несколько путаными. Не столько воспоминания о самих событиях, сколько их последовательность. Когда бежишь вперед, тренируясь сорок часов без сна и отдыха, мозг может сыграть злую шутку. Мимолетные мысли и старые воспоминания внезапно превращаются в реальность. Приходится одергивать себя, чтобы не уснуть, спрашивать себя, где, черт подери, ты находишься и почему твоя мама, сидящая впереди с сочным куском сырого мяса в руках, не тянет весла вместе с тобой. Такие картины в голове – предвестники настоящих галлюцинаций. Это нечто вроде видений. Они начинают появляться медленно, незаметно, но постепенно становятся хуже. Имейте в виду – инструкторы делали все возможное, чтобы мы не могли заснуть. Нам давали по пятнадцать минут тяжелых физических нагрузок, перед тем как мы заходили в столовую и после нее. Нас часто посылали искупаться в прибое. Вода в океане была ледяной, и каждый раз, когда мы проплывали на лодке через прибой, проносясь сквозь буруны вместе с четырьмя оставшимися командами, инструкторы приказывали нам покинуть лодки, выровнять их, сложить снасти, вернуться обратно в лодку и продолжать грести в пункт нашего назначения.

Наградой победителям всегда был отдых. Именно поэтому мы так сильно старались. Те же правила касались и забега на шесть километров. Мы бежали все медленнее, забег стал занимать гораздо больше стандартных тридцати минут, и инструкторы делали вид, что они в ярости, будто не знали, что мы не можем справиться быстрее, потому что замучены до изнеможения. Наступил вечер понедельника. Мы к тому моменту не спали вот уже тридцать шесть с лишним часов и все еще продолжали выполнять упражнения.