Встреча уже заканчивалась, когда Шумилова вызвали с совещания и попросили позвонить в советское посольство. Дежурный сказал, что посол просит его приехать.

В кабинете с длинным столом для заседаний, кроме самого посла, сидел широко улыбавшийся полковник Олег Червонцев, резидент советской разведки.

Шумилов помнил его по институту международных отношений. Червонцев был младше на два курса. Перед распределением Олег, который приехал в Москву из Астрахани и жил в общежитии, женился на дочери сотрудника КГБ и сам попал в это ведомство.

Приятели рассказывали Шумилову, что Червонцев был рядовым сотрудником резидентуры в Испании, когда учиться в Мадридский университет приехала внучка первого заместителя председателя КГБ. Червонцев лично занялся обслуживанием внучки. На деньги резидентуры снял ей большую квартиру, возил на своей машине, выполнял любые её просьбы, пересылал письма в Москву любимому дедушке. Вот тут-то у него служба и пошла — и звездочки на погоны, и новые должности.

Когда внучка закончила курс и вернулась домой, Червонцев получил полковничьи погоны и первую же вакантную должность резидента — в Ливане. Для Червонцева это было крупное повышение.

При сильном резиденте посол обычно чувствует себя неуютно, теряет свой вес и влияние. Но посол Вавилов был человек с именем, опытный. Он ладил с резидентом, как когда-то у себя в сочинском горкоме ладил с начальником городского отдела КГБ.

Окна в кабинете посла были наглухо закрыты металлическими жалюзи — по соображениям безопасности, даже в ясный солнечный день приходилось включать свет.

— Садись, Виктор, — сказал посол Шумилову, — попьем чаю и поедем на встречу к министрам.

— Встреча начнется через час, — добавил Червонцев. — Рад тебя видеть, Витя.

Посол Михаил Петрович Вавилов приехал в Ливан с министерской должности. Правда, министром он был недолго, не успел как следует насладиться.

Когда его на секретариате ЦК назначили министром, он сразу отправил в это темное, неуютное, высотное здание сталинской постройки своего главного помощника. Тот придирчиво осмотрел кабинет министра и комнату отдыха, велел заново покрыть пол лаком и сменить мебель. Сам отобрал дежурных секретарей. Прошелся по этажам. Велел в большой столовой для членов коллегии министерства выгородить вполне приличную комнатку, сказав, что министр должен обедать отдельно от всех.

Попасть к министру стало трудно. Секретари делали вид, что не знают никого, кроме заместителей министра. Впрочем, чиновники и не рисковали обращаться непосредственно к министру — ходили только к его заместителям. Вавилов вел себя как небожитель, случайно спустившийся на землю.

Министерство тракторного машиностроения было одним из самых маленьких в стране. Его образовали несколько лет назад в качестве благодеяния для одного из снятых членов политбюро. Пока министерство создавали, кандидат в министры умер, не вынеся горечи отставки.

Хотели было расформировать министерство, но потом генеральный секретарь вспомнил о своем старом товарище, мечтавшем о министерском кресле. Михаил Петрович Вавилов был секретарем горкома в Сочи, курортным секретарем — он умел принять у себя важных московских людей, устроить им хороший отдых. Генеральный каждый год отдыхал в Сочи и приметил старательного секретаря.

Но счастье было недолгим. Старый генеральный умер, а новый в Сочи не ездил, Вавилова не знал и на политбюро выразил недовольство вялой работой министерства.

Отношение к Вавилову мгновенно изменилось даже в аппарате министерства. Раньше все вокруг него ходили на цыпочках и смотрели ему в рот. Теперь некоторые члены коллегии и особенно секретарь парткома министерства осмеливались возражать Вавилову.

В министерстве решили, что Вавилов долго не усидит. В подобном случае инстинкт выживания толкал даже замшелого чиновника на сопротивление обреченному министру.

Через месяц после избрания нового генерального секретаря Вавилова пригласили на заседание партийного комитета министерства.

Министру полагалось быть членом парткома, но Вавилов пришел недавно и сам предложил не кооптировать его, а подождать министерской партконференции. Ему регулярно приносили приглашения на партком, но всякий раз срочные дела мешали позаседать вместе с партийными товарищами.

На сей раз в приглашении значилось: «Отчеты коммунистов-руководителей». Вавилов решил сходить.

Кабинет секретаря парткома помещался на том же этаже и немногим уступал кабинету министра. Полтора десятка мужчин в одинаковых черных костюмах и две женщины с высоченными прическами при появлении министра нерешительно встали. Секретарь парткома расцвел, одарил присутствующих улыбкой и засуетился, предлагая министру чуть ли не свое кресло.

Вавилов со всеми поздоровался за руку и, несмотря на уговоры, сел в стороне. Оказавшийся рядом с ним человек с блокнотом скромно представился:

— Гузнов из московского городского комитета.

Вавилов и ему пожал руку.

Отчитывались два начальника управлений. Один из них — бывший директор тракторного завода — рассказал о ситуации в главке, перечислил свои партийные поручения и держался вполне спокойно. Второй — Фигурнов — на коллегиях сидел незаметно, а тут заговорил бойко, уверенно, громким голосом.

Он сказал членам парткома, что, по мнению коммунистов его управления, новый министр не обеспечивает должного руководства аппаратом.

— Новая модель трактора, которую ждут от нас труженники полей, все ещё не внедрена в производство. Труженники полей и в следующую посевную кампанию останутся без тракторов. Почему же наше министерство не выполняет указания партии? Я считаю, что в этом проявились недостатки организаторской работы товарища Вавилова.

На минуту в большом кабинете, обитом светлым деревом, повисла тишина. Разгневанный Вавилов уже поднялся для того, чтобы ответить Фигурнову, как вдруг распахнулась дверь и появился запыхавшийся помощник министра.

— Михаил Петрович, вас ищет генеральный секретарь! — выпалил он. — Из приемной просили немедленно перезвонить.

Вавилов почувствовал, как взоры всех присутствовавших буквально впились в него.

Вавилов поднялся, собираясь позвонить от себя, но заметил на столе секретаря парткома телефонный аппарат цвета слоновой кости — АТС-2, вторую «вертушку». Конечно, звонить генеральному секретарю по второй «вертушке», которой пользовались номенклатурные работники среднего ранга, было как-то несолидно. Но если бы Вавилов сейчас ушел, это выглядело бы бегством.

Он подошел к столу секретаря и решительным жестом снял трубку. Не заглядывая в справочник, на память набрал четыре цифры. Ответил дежурный секретарь. Вавилов назвал себя.

— Сейчас доложу, — сказал секретарь.

Почти сейчас же в мощной мембране раздался глухой голос генерального секретаря:

— Ты как посмотришь, Михаил Петрович, если мы тебя порекомендуем послом в Ливан? Страна важная. Не возражаешь?