– Можно и поехать, – серьезно говорит Клара. – Ну а если нет, то найдем какого-нибудь сеньора.

– Ага, сеньора, и уж конечно, в жилете. А как ты такого привадишь? Своими абарками[12] или юбками, сшитыми из картофельного мешка? Или ароматом коровьего хлева? Видала я таких сеньоров в Комильясе, даже взглянуть лишний раз на них не решалась, чтобы ненароком не запачкать. Да и на праздники наши они не ходят.

– Ну ты и глупышка, Хана. Ты не заметила разве, что все, кто уезжает служанками в город, находят себе там сеньоров? Кузине Тенсии, например, только-только шестнадцать исполнилось, а через месяц она выходит за одного из семейства Конде, у которых еще матрасная фабрика.

– Наверное, любовь у них.

– Да он ей ребенка заделал, дуреха. Ну ты прямо как с луны свалилась, уже все вокруг знают, почему она в таких свободных рубашках ходит. Эта проныра Тенсия уже месяце на пятом.

Возмущенная Хана подносит руку к губам, словно пытаясь удержать секрет, который разболтала не она. Клара хохочет.

– Ну ты поняла? И думать забудь о нищих рыбаках. Нужно метить выше – скотоводы или сеньоры. Я подамся в служанки, как только школу закончу, а это уже на следующий год. Работать я умею, и у меня есть рекомендации от бабушки. Потом смогу и тебя пристроить. Пусть даже мужей не добудем, но работать-то все равно придется меньше и питаться будем лучше. Это уж точно.

– Да ты просто безумная, – улыбается Хана.

– Нет, наоборот, я разумная. И тебя этому учу, – серьезно отвечает Клара. Несколько секунд она молчит. – В общем, надеюсь, этот Луис хотя бы красавчик. – И она щипает Хану.

Сестры смеются и затевают шутливую потасовку. Потом успокаиваются и смотрят в небо, которое внимает им, принимая в свои безграничные объятия, пряча от будущего, полного самых разных возможностей.

Женский ум – извилистый лабиринт, который в сотни раз сложнее мужской прямоты. Знаешь, что делает женщину безжалостной?

Амбиции.

Три ежевичных куста живут столько, сколько одна собака.

Три собаки – как одна лошадь.

Три лошади – как один человек.

Три человека – как один орел.

Три орла – как тисовое дерево.

Жизнь тисового дерева равняется целой эпохе.

Семь эпох – со дня сотворения до дня Страшного суда.

Английская пословица

Отравлен.

Валентина Редондо вдохнула и медленно выдохнула, быстро перебрала в голове новую информацию. До летучки оставалось всего полчаса. Ровно на восемь часов утра она назначила рабочее совещание следственной группы.

Накануне вечером, после того как она отвезла Оливера Гордона на виллу “Марина”, ей позвонил сержант Ривейро. Доктор Бьесго был отравлен ядом, который пока определить не удалось. Скорее всего, яд растительного происхождения, который очень сложно обнаружить, – возможно, белена, или белладонна, или даже опиумный мак. Автомобильная авария – неизбежное следствие потери сознания. По всей вероятности, доктор был уже мертв в тот момент, когда автомобиль врезался в столетнюю смоковницу. Попади эта новость в газеты, поднимется переполох. И дело передадут в Мадрид. Ну уж нет, черт подери, это дело их следственной группы, твердила про себя Валентина. Действовать нужно было быстро. Да еще Сабадель сообщил, что не добился результатов ни в музее, ни в университете. Продолжает оставаться загадкой, как злополучный зеленый бог дождя и удачи оказался на вилле “Марина” и почему он лежал вместе со скелетом ребенка. Прочая информация, собранная ее подчиненными, также ничего не прояснила, а лишь породила новые вопросы. После утреннего совещания лейтенант собиралась незамедлительно ехать в Институт судебной медицины Кантабрии, чтобы поговорить с Кларой Мухикой. Ей требовались результаты экспертизы, и срочно. Любая информация могла оказаться ключевой, стать поворотным пунктом, направить наконец расследование в нужное русло. Если нужно, она обратится в частную лабораторию, это ей не впервой. Но мадридских криминалистов она тут видеть не желает. Во всяком случае, пока. Останки на вилле “Марина” были найдены неделю назад, а дело передали их группе трое суток назад, после того как в устье реки обнаружили тело Педро Саласа. Валентина знала, что в мадридском управлении прекрасные специалисты, настоящая следственная элита Испании, да и Европы. Но она также знала, что и ее команда умеет давать результат. Просто им нужно время. Она вовсе не ждала наград для себя или своего отдела и понимала, что, скорее всего, даже если они раскроют дело, их имена не попадут в прессу. Они солдаты, люди без лиц и имен, государственные сотрудники, которым не положена индивидуальность. Все подчинено делу. Для Валентины работа была чем-то очень личным, она словно постоянно бросала вызов самой себе, пыталась снова и снова доказывать, что идеально эффективна. Когда судья Хорхе Талавера позвонил ей накануне вечером, чтобы выяснить, как продвигается расследование, она, не добившись еще практически никаких результатов, тотчас ощутила себя виноватой, словно школьница, которая показывает отцу дневник с плохими оценками. Но судья пока не счел их команду некомпетентной и предоставил Валентине полное право требовать проведения экспертиз без очереди, а в случае необходимости – и в частных лабораториях. Также он пообещал, что постарается ускорить переговоры с телефонной компанией Педро Саласа и прояснить вопросы, связанные с делом доктора Давида Бьесго. Валентина сознавала, что она жертва собственной одержимости совершенством и порядком, стремления держать все под контролем, она не могла себе позволить проявить слабость. Но случались дни, как этот, когда она была так взвинчена, что позволяла людям наблюдать за собой, пока сама занималась самокопанием.

Вскоре члены следственной группы начали подтягиваться в общую комнату, куда выходила дверь кабинета Валентины; она заранее подготовила большую карту и доску. Обменявшись приветствиями, сержант Ривейро, младший лейтенант Сабадель, капрал Роберто Камарго и агенты Марта Торрес и Альберто Субисаррета, самые молодые члены команды, расселись.

– Господа, давайте пробежимся по всей имеющейся у нас информации и решим, какой версии будем придерживаться, – начала лейтенант Редондо.

Сабадель прищелкнул языком, и было неясно, выражает он одобрение или же дает понять, какая тоска все это.

– Сабадель, еще раз так сделаешь, и я тебе отсеку язык катаной, – предупредила лейтенант с еле сдерживаемой яростью в голосе, но лицо ее осталось бесстрастным.

Все промолчали. Сабадель был не самым приятным в общении человеком, даже на начальство он поглядывал с тенью превосходства, но сейчас он явно чувствовал себя униженным. Побагровев, он заерзал на стуле, а Ривейро изобразил улыбку. Отличное начало совещания.

– Итак, что у нас на сегодня имеется. – Валентина Редондо подошла к доске, где уже были написаны