Но люди не растерялись, упал один джампер, второй…

– Вверх! – скомандовал Мигель, но слишком поздно – последний из его подопечных рухнул на землю.

– Оба-на… – Марта зашипела, когда бок ей ожгла автоматная очередь, – куда они, куда?

Форсеры из звена Густава подошли слишком близко к позициям людей, и те пустили в ход огнеметы. Несколько бойцов вспыхнули одновременно, над пустыней поплыл запах горелого химерина.

– Командир, нет смысла атаковать! Мы только здесь положим всех! – отчаянно закричала Марта, надеясь, что смысл ее слов дойдет до Джонатана. – Надо отходить, причем немедленно!

Наступление потихоньку останавливалось – бессмысленность продолжения атаки видели и другие инструкторы.

– Ладно, отходим! Все назад! – согласился тактик.

Когда они оказались на безопасном расстоянии, Марта облегчила душу с помощью самых грязных ругательств, какие знала. Уцелевшие новобранцы посмотрели на нее почти со священным ужасом.

Транспортер затормозил перед самыми воротами базы.

– Вылезай, – сказал водитель, дружелюбно улыбаясь. – Все равно с тобой меня внутрь не пустят.

– Оно и понятно, – вздохнул Роберт. – Спасибо.

Он пожал водителю руку и выбрался из кабины. Понаблюдал, как ворота открываются и транспортер скрывается за ними, после чего зашагал в сторону контрольно-пропускного пункта.

– Ага, явился, – пробормотал дежурный сержант. – Ну-ка, где там твои документы?

– Много тех, кто опаздывает? – спросил Роберт, ожидая, пока сканер снимет информацию с увольнительного удостоверения.

– Да пока никого, – вздохнул сержант. – А хотелось бы. Работ на базе полно. Не все же нам, гарнизонным, делать? Так, все в порядке, проходи.

За КПП Роберт окунулся в облако специфического запаха, обитающего только на военных и полицейских объектах, – смесь «ароматов» вытершегося пластобетона, горелой еды и едкой химической дряни, применяющейся для дезинфекции солдатских туалетов.

Вдохнув его, Роберт понял, что попал домой.

Увольнение оказалось не столь приятным, как хотелось, Владивосток встретил блудного сына не очень ласково. Да, удалось побывать на могиле родителей, посидеть с друзьями, но встреча с контрразведчиками уничтожила всю радость, засела в памяти, точно заноза.

На следующий день после нее Роберт позвонил Ангелине. Они повидались и даже ухитрились хорошо пообщаться, не вспоминая об обстоятельствах, при каких сорвалось первое свидание.

Теперь Роберт знал, что есть на Земле человек, который будет ждать его, беспокоиться о нем. Это было приятно, но не перечеркивало гадливого ощущения, оставшегося от всех этих плакатов, речей по телевизору и испуганных взглядов старых знакомых.

Роберт прошел через плац, обогнул здание штаба и у столовой столкнулся с майором Мардженом.

– Кузнецов, а ты что тут делаешь? – удивился тот.

– Прибыл из увольнения.

– Очень вовремя. – Командир батальона кивнул. – Вещи в казарму бросай – и марш в клуб. Там перед вашей ротой политинформатор выступает… Будет выступать, – поправился майор, глянув на часы, – через десять минут. Все понял?

– Так точно, – в этот момент Роберт очень сильно пожалел, что вернулся на базу так рано, а не погулял до вечера в том же Канге.

Казарма встретила необычной тишиной, скучающий у входной двери незнакомый дневальный проводил заинтересованным взглядом. Роберт сгрузил рюкзак около койки, заглянул в тумбочку Трэджана и убедился, что тот отсутствует, после чего поплелся обратно.

Клуб, напоминающий скорее наспех переделанный склад, располагался в самом дальнем от входа углу базы, за полигоном. Шагая мимо него, Роберт видел, как бегают от цели к цели запакованные в бронекостюмы солдаты, слышал треск автоматных очередей и глухие разрывы учебных гранат.

– Приехал? – курящий у входа в клуб капитан Цай поглядел на рядового мрачно, словно тот принес недобрую весть. – Заходи быстрее, там начали.

Роберт прошел через пустынный вестибюль, украшенный трупиками пальм в горшках, и проскользнул в главный зал. Никем не замеченный, устроился в одном из кресел заднего ряда.

– Друзья, – вещал со сцены низенький и толстенький дядька, наряженный во что-то, пародирующее военную форму, – я постараюсь сделать выступление как можно более интересным…

Роберт подумал, что, когда говорят так, всегда предстоит дико скучная лекция, от которой выворачивает челюсти.

– Тема моего выступления – патриотизм! – гордо сказал дядька. – За столетия спокойной жизни мы забыли смысл этого слова, а между тем…

Роберт прикрыл глаза и откинулся в кресле, собираясь подремать.

* * *

Содержащаяся в тарелке субстанция напоминала не картошку, а крахмал, а кусок мяса невероятным образом состоял только из жил, толстых и блестящих, как леска.

– Не нравится мне это, – сказал Роберт, устанавливая поднос на стол.

– Можешь оставаться голодным, – пожал плечами Бьерн, сражающийся с собственной порцией при помощи вилки и чудовищного тупого, зазубренного ножа, способного навести страх на боевого форсера.

– И вас все время так кормили? – Роберт взял стакан и осторожно понюхал жидкость, обозначенную в меню как «чай».

– Меня тоже отпускали на пять дней, так что не знаю. – Сержант успешно расчленил мясо на маленькие кусочки и героически попытался прожевать один из них. – А вообще… это, конечно…

– Все время, видит Единый, – кивнул Гарри, один из новичков отделения, черный, точно намазанный ваксой, с блестящими темными глазами и курчавыми, как руно, волосами. – Сегодня еще не худший вариант. Вот когда давали гороховый суп, то многие провели ночь на бегу, а командование решило, что на нас совершена газовая атака…

С Гарри Роберт познакомился после лекции по патриотизму, усыпившей всех без исключения.

Тогда задремали даже сидевшие в зале офицеры.

– А моя жена варит очень вкусный гороховый суп, – проговорил Шриван. – С копчеными ребрышками, со всякими травками…

– Если с травками, что угодно покажется вкусным, даже эта хрень. – Кампински сунул в рот пучок якобы капусты и принялся с хрустом жевать.

Роберт собрался с духом и зачерпнул картошки. На вкус та оказалась ничего, разве что немного отдавала резиной.

– Вот Трэджан – черт везучий, – пробормотал сержант, с опаской разглядывая усыпанную маком булочку, – подгадал так, чтобы приехать после ужина…

Роберт жевал мясо, ощущая, как волоконца застревают между зубами, как ноют натруженные десны.

– Если нас будут кормить так и дальше, то я скоро начну мечтать о возвращении на передовую, – заявил Кампински и одним махом, точно водку, вылил в себя стакан «чая». – Там хоть еда нормальная. Когда не консервы, конечно.