– Ты как со старшим говоришь? – надо мной раздался звук хорошей затрещины.

– Да его аж подбросило от этого слегка, таким ударом и убить можно, – обступившие нас продолжили глубже макать Шиго в дерьмо. Да, он, хоть и меньше чем Скирто, тоже пользуется всеобщей любовью у всех, за кем надзирает на работах. – Да они вечно его пинают тут. Он и у Скирто раз с ведрами летел по лестнице. Да ну! Скажешь тоже. Тогда он всего пять ступенек задницей посчитал и встал. А тут? Да он взлетел, почти как птица. И катился чуть не до самого низа. А руку, ты видел руку? Да что рука? Я вообще думал – хана ему, убил его Шиго.

– Ты чего молчишь, Леград? – обратился ко мне Ракот.

А что я мог сказать? Я всё это время боролся со своей головой, которая упрямо говорила мне, что всё вокруг меня неумолимо вращается и пытается на меня упасть. Я даже вцепился пальцами в песок, будто держась за него, так было легче. И именно в этот момент силы мои закончились, и меня просто вырвало под ноги стоящим вокруг.

– Дарсова отрыжка! – мрачным тоном выругался Ракот. – Голову отшиб. Так, ты, ты и вы двое тащите его домой. Придурки! Да не за руки! Шкуру от бочаги тащите и на неё положите его. Осторожно! Не трясите сильно. Шиго, распределяй его долю по работникам, как закончишь – к вождю, сучёныш!

Вечер был полон криков и тревоги. Первой была напугана Лейла, в тот миг, когда меня принесли домой. И я не мог ее успокоить, потому что мне было все хуже и хуже. Меня не переставая мутило и кружило, язык заплетался, куда уж тут говорить с сестрой. Я не мог на ней даже взгляда сосредоточить. Все можно было бы исправить. Я не сомневался, что стоит мне снять с себя печать ограничения, как мое тело придет в норму, справившись со всеми ранами. Но сначала вокруг меня суетились те пацаны, что принесли меня домой, затем их выгнали примчавшиеся Дира с Ралио. Жена дяди Ди первым делом успокоила сестренку и передала ее дочке. Да и меня с опытом за пять минут устроила так, как не смогли мои сверстники, которых она сразу вытолкала за порог. Как то, буквально в пару ее движений и шкуры на лежанке перестали давить мои больные бока, и голова оказалась удобно устроена. Еще одна теплая рухлядь укрыла меня сверху, меня и впрямь потряхивало, словно в ознобе, несмотря на обычную дневную жару на улице. Все окна и дверь она занавесила наглухо, как перед бурей, будто знала, что с каждой минутой меня все больше мучает яркий свет.

К этому времени, обдумав ситуацию в краткие минуты, когда мне становилось легче, я решил, что это отличная возможность наказать Шиго. Даже Ракот был возмущен произошедшим, что уж говорить об остальных деревенских. Поэтому, как бы мне ни было плохо, но нужно терпеть и оставаться под печатью. Я крепкий, если уж сразу не разбился, то пару дней выдержу. Нужно как-то уговорить маму на время отложить принципы и пойти к Кардо с требованием наказать виновника.

Мама вернулась в наш дом не одна, а с Ракотом. Она откинула циновку со входа и впустила в дом еще яркий солнечный свет. Не ожидая подвоха, я не успел прикрыть глаза, и его лучи словно пробили мне их, вонзаясь прямо в голову. Я невольно застонал, а через секунду возле меня уже была мама.

– Что? Что у тебя болит? Небо! Что они с тобой сделали! – похоже, мой вид тоже испугал маму, как раньше сестру. Я и сам предполагал, что выгляжу так же, как себя чувствую.

– Свет, уберите свет, – простонал я, не в силах терпеть эти острые лучи, которые и сквозь закрытые веки продолжали мучить меня. И даже повернуться не получалось, уж слишком я был обложен шкурами. К моему ужасу, я даже слова произнес с трудом, язык не только по-прежнему заплетался, но и сами эти простые слова приходилось с трудом выискивать в памяти.

– Ралио, закрой циновку! – раздалась резкая команда мамы, которая ввинтилась мне в уши, словно оса, и голова принялась болеть еще больше.

– Подожди, дай я его посмотрю, – раздался голос Ракота, более тихий, а потому не причинивший такую боль.

– Посмотришь? Хорошо, смотри внимательно, Ракот, чтобы тебе было что сказать Кардо. Потому что я этого не оставлю и заставлю вас сполна заплатить за все!

А теперь пришло время пугаться мне, вслед за сестрой. Что это с мамой? Кого я собирался уговаривать, если в ее словах столько злобы?

– Успокойся, женщина, я знаю, что он ничего не сломал, все же это я вправлял ему плечо и пальцы.

– Войдя за стены, я слышала от людей достаточно, чтобы плюнуть на твои слова, – словами мамы можно было смазывать стрелы охотников, столько в них было ненависти. – Утешитель из тебя так себе! Он катился по лестнице до самой площадки. Это чудо, что он ничего не сломал! Но кто даст мне обещание, что он не порвал жилы в вывернутой руке? Что он не отбил ничего внутри?

– Не нужно кричать. Руки, ноги шевелятся, кровью не кашляет. Отлежится и снова будет бегать.

– Ты что из меня тупую дуру делаешь? Жене такой бред будешь втирать, оправдывая свою отлучку вечером! Ты просил оставить свет! Куда ты смотрел, если не видишь его глаз! Или эти синие круги только мне видны? Он был без сознания! Да тут все пропитано запахом рвоты! Он отшиб голову! А вы его принесли сюда и бросили одного!

– А куда мы должны были его отнести? – Ракот махнул своей рукой, указывая в стену. – Ко мне домой?

– Почему бы и нет, Ракот, почему бы и нет? – пожала мама плечами. – Сегодня Кардо ушел с охотниками. Ты оставлен в поселке старшим!

– И что? – Ракот прищурил голубые глаза. – Я должен был лично присматривать за каждым малолеткой в деревне?

– Нет. Не должен. У тебя есть дела поважнее, например, молодая джейрочка, которая виляет хвостом, – спокойно ответила мама, но вдруг повысила голос: – Должны присматривать ваши щенки, которых вы натаскивали на моем сыне.

– Что ты несешь, Эри? – начал говорить Ракот, но мама его оборвала:

– Закрой рот, Ракот! Закрой свой рот, пока я не выбила тебе зубы! Я долгие месяцы терпела. Я молчала, когда ваши шакалята избивали моего сына. Это разрывало мне сердце, но я не лезла со своей юбкой в мужские дела. У него больше нет отца, и он должен сам учиться быть сильным. Я терпела, когда лично ты, Ракот, морил голодом всю нашу семью и улыбался мне в лицо, пока я молила о милости для дочери!

– Такого не было, – процедил сквозь зубы Ракот. А затем я в изумлении увидел, как мама буквально размазалась в воздухе от моей лежанки к Ракоту.

– Я два года мечтала об этом, – прошептала мама, но я отлично ее услышал, и, кажется, отвесила Ракоту обычную пощёчину.

Не смог точно понять ее движения, под печатью она слишком быстрая для моих глаз. Особенно сейчас, когда люди внезапно раздваиваются или их фигуры начинают дрожать или вообще расплываться. Но, чтобы мама ни сделала, результат был заметен всем. Громилу Ракота просто унесло от хрупкой женщины в угол, ударив о стену так, что с потолка посыпалась пыль, причудливо клубясь в лучах солнца, которые продолжали пронизывать комнату через неплотно затянутую циновку входа. Я с трудом оторвал взгляд от этих причудливых рисунков.