– Так вот, – продолжила мама, – ты сам слышал, что ему не нужны проблемы, ему нужны деньги. Мы с ним много кричали и обвиняли друг друга, конечно, он не хотел огласки, но у меня было время, пока я шла по деревне, а Ракот не смел закрыть мне рот. Так что я много чего наговорила ему в глаза при свидетелях, считай, полдеревни примчалось на мои крики. Скучно в этой дыре. Всех развлечений Кардо с плетьми, да вот я теперь. И я припомнила самозваному вождю многое. В итоге каждый из нас посчитал, что он победил в переговорах и обманул другого.

– Это как? – не смог я не задать вопрос, глядя на лукавое лицо мамы.

– Очень просто. Я припомнила ему двойные нормы для всей нашей семьи и жизнь на грани голода. То, как тебя первый раз при людях ударил Шиго, а старик Газил пообещал поговорить с Кардо о снижении нормы для тебя. И обманул. Громко кричала правду, что ты полил больше, чем любой сверстник, а тебя все равно скинули с обрыва и чуть не убили. Я выдирала свои волосы и спрашивала у зрителей, останется ли жив мой сын и что теперь будет есть наша семья, когда ты на месяц прикован к лежаку, – размахивала руками мама и негромко описывала в лицах происходившее у дома Кардо. – В итоге мы сошлись на том, что Ормо осмотрит тебя и даст лечебных трав из запасов деревни. Шиго при мне получил ремней и на месяц попал на полив. Ему отвели половину всех гряд. Еще мы получили еды на месяц, не меньше, судя по размеру этих мешков. А ты на два месяца освобожден от любых работ.

– Судя по тому, как ты улыбаешься, – прервал я наступившую тишину, – это можно считать твоей победой?

– Нет, это Кардо посчитал, что кинул мне достаточную кость, и затем решил отыграться. Я ведь говорила тебе, что он сильно озаботился деньгами? Он решил заработать на мне. Угадай, что он сделал?

– Ну, я не знаю, – голова соображала все еще плохо, но если мне предстоит изображать больного еще месяц и каждый день Орма будет меня проверять, то снимать печать будет совсем плохой идеей, пришлось мучиться и перекатывать в голове тяжелые мысли. – Он потребовал молот? Ну, отдай, все равно это дешевка.

– Еще чего! – возмутилась мама. – Пусть дешевка! Но он помнит руку Римило!

– Прости, мама, – расстроился я. – Я не подумал.

– Я не обижаюсь, – мама погладила меня по голове, едва-едва касаясь волос. – Да и бесполезно. Тот торгаш сразу бы сказал Кардо при продаже, что это дешевка. Нет, вспомни, о чем ты часто меня просил?

– Просил? – я еще раз хорошенько подумал. – Просил пойти к Кардо и попроситься в сборщики трав?

– Верно! – мама энергично закивала. – Я ни о чем даже просить не стала. Кардо сам завел разговор о тратах на лечение и еду и предложил возместить все деревне более дорогим трудом, чем сбор сухого дерьма. Теперь я работаю в сборщиках травы и уже через пару дней могу, не скрываясь, идти на Черную гору!

– Здорово, – действительно обрадовался я.

И не тому, что меня перестанут называть пропахшим дерьмом и прочее. Нет, я уже привык и, обладая настоящей силой, лишь играл обиду, представляя будущее возмездие обидчикам. Нет. Я радовался тому, что мама перестанет ходить в такое опасное место одна. Ведь на горе сборщики чаще всего находятся в безопасных туннелях, под защитой охранников плантации. Я не сомневаюсь, что при любом удобном случае Кари назначит маму в свободный поиск. Но даже так она окажется в глубинах Черной горы не одна. И мне будет гораздо спокойнее. Если, конечно, нечистые семерки смогут справиться с бедой, от которой приходится бежать честной восьмерке, не преминул напомнить я себе важный факт, теперь реально представляя силы настоящих практиков Закалки меридианов и их превосходство над упершимися в первую преграду. Ладно, они охотники и у них есть копья, будем верить в лучшее. Если что, они позволят маме действительно сбежать.

– Здорово, – подтвердила мама. – А теперь подумай и скажи. Кардо считает, что обманул меня и за пучок дешевых трав получил сборщика, который принесет ему кучу денег. А я считаю, что победила я и теперь смогу утаить от него еще больше дорогих трав. И кто из нас прав?

– Ты, конечно! Лучшая мама на свете!

– Отвяжись от меня, глупая девчонка! – процедил я сквозь зубы, пытаясь ускорить шаг, хотя и понимал бесполезность этого занятия.

– Леград, ну хватит от меня убегать, – заныла позади Дира, причём таким мерзким девчачьим тоном, которого я от неё ни разу и не слышал. Меня буквально передернуло от отвращения.

– Хватит меня преследовать! Я уже проклинаю тот миг, когда решил помочь тебе! – сказал я почти правду.

– Ну чего ты, Леград! – позади удивились моему рыку.

– Хватит за мной ходить хвостом и канючить! – Я бросил взгляд по сторонам. – В конце концов, нас увидят!

– Да никого здесь нет! Ну помоги мне! Ну ты же мой учитель!

Я скрипел зубами и хотел не только рычать, а ещё и пустить в ход зубы. Поддался своей слабости, сделал доброе дело для семьи дяди Ди. Рассказал этой девчонке всё, что знал, всё, о чём додумался сам и до чего дошёл своим трудом. Куда девалась та, пусть захлестывающая меня своими эмоциями, но умная девчонка из-под обрыва? Она будто снова головы лишилась и вбила в себя очередную глупость. Про учителя. И постоянно донимала меня вопросами, которые лишь поначалу были хоть чуть умны и по делу. А затем быстро скатились в русло одних и тех же повторений. А потом она вообще исполнилась уверенности в пользе совместных тренировок.

Ее путь к этой идее был столь же извилист, как и к прошлой необходимости ходить на тренировку на площадь. И эта площадь снова была в цепочке её рассуждений! Интересно, создатель трактата «Инструмент» вообще сталкивался в своей жизни с людьми, столь извращенно относившимися к его труду? Или его законы рассуждений и выводов относятся только к мужчинам?

В целом и общем, Дира провела параллель между понятиями «учитель» и «тренировка», «ученик» и «проклятая тренировочная площадка». Затем соединила эти два допущения и огорошила меня новостью, что отныне будет заниматься поглощением энергии и своим возвышением только со своим учителем. Потому что так Возвышение происходит быстрее! «Где, где та умная девчонка, которая говорила мне о страшной тайне? Стоп! А это идея! Она, конечно, вряд ли Ракот, но всегда есть верный способ добавить ума глупому, который прошлый раз прекрасно на ней сработал».

– Ну, давай я приду сегодня вечером и мы вместе будем заниматься Возвышением!

Я остановился, увидев искомое.

– Что? Ты согласен?

– Ага, ну-ка, иди сюда, – я поманил её жестом, не оборачиваясь, зная за вчерашний день, когда она преследовала меня по всему двору, что она не отстанет от меня дальше пяти шагов.

Я распахнул дверь, сделанную из стеблей драконьей травы, низкого сарая возле загона. Здесь у Котила хранятся инструмент, вёдра, куски солонца, всякая непонятная хрень, которую ему жалко выкинуть и сжечь, иногда он сюда загоняет молодых самцов перед убоем. Отсюда я как раз и украл тогда шкуры. Но сейчас здесь точно никого нет. А вот пара крепких ремней есть. Я дёрнул дверь обратно, и она, повиснув на кожаных петлях, прикрыла нас от возможных взглядов. Затем смерил Диру, не переставшую болтать языком, многообещающим взглядом и стёр с себя печать. Дира, все же начала догадываться, что всё это неспроста, когда я взял в руки тот ремень, что был без узлов и выглядел поновее и помягче. Я же не зверь. Но было уже поздно. Стальной рукой Возвышения седьмой звезды я прижал её к стене и в воздухе просвистел первый удар.