— По сути, оно мертво. Полностью остановлено. Если его попробовать запустить, оно, может быть, и оживет, но протянет дня два-три, а потом умрет уже окончательно. Айрин, не мучай меня, — попросил Таенн. — Я тебя вижу не так, как всех остальных. Я не понимаю, что с тобой произошло, что с твоим телом случилось. Я не знаю, где ты сейчас, и кто ввел твое тело в такое состояние. Прости. Но я ничего не знаю больше.

— Может быть, это они сделали? Ну, мои спящие? — предположила Айрин.

— Не думаю, — покачал головой Таенн. — Твои спящие работали агентами. Потом вроде бы занимались научной работой, если точно — межпространственным моделированием и топологией. А для того, чтобы такое сделать с телом, надо быть, как минимум, врачом. Причем достаточно высокого уровня. И нужно иметь кучу аппаратуры. Так что я не думаю, что это они сделали. Это кто-то еще. И я понятия не имею, кто. И, главное, зачем.

— Да уж, — Айрин вздохнула. — Ну и ситуация.

— И не говори. А зачем тебе знать про возвращения? — запоздало удивился Таенн.

— Да так, просто, — Айрин пожала плечами. — Слышала на пляже, интересно стало. Венера вон возвращаться собирается, к сыну…

— Айрин, Венера — ненормальная, — пояснил Таенн. — Ты это, кажется, уже поняла. Она, кстати, могла бы вернуться, тело сохранно, но беда в том, что Венера не осознаёт, и никогда не осознает, где она находится, и что с ней произошло. Поэтому никакого возвращения не будет. И мы все обречены еще очень долго наблюдать за ее пробежками по набережной. И Ахельё она будет донимать своей диетической едой.

— Да, донимать она умеет, — засмеялась Айрин. — Вчера утром я сидела в кафе, так она зашла, и полчаса мучила бедного Ахельё своими глупостями.

— Ты, говорят, собираешься про спящих книжку писать? — спросил Таенн.

— Ну да. Вчера как раз народ опрашивала, — кивнула Айрин. Остановилась, вытащила из сумки блокнот, протянула Таенну. — Заодно и про своих спящих многое разузнала. Ну, не про них, а про то, что с ними делать. Попробуем вечером, после лабиринта?

Таенн тяжело вздохнул, и отдал ей блокнот обратно.

— Феликс, значит, — пробормотал он. — Благообразный мужчина в белой шляпе. Робкий забывчивый мямля. Ну-ну. Знала бы ты, кто он на самом деле…

— Ты рассказал, что он старый дедушка, и доживает свои дни в окружении семьи, — напомнила Айрин невозмутимо. — Выходит дело, ты мне соврал, Таенн? А зачем?

— Нет, про то, что он старый дедушка — чистая правда. Он патриарх семьи, вот только семья не человеческая. А еще он занимал один из самых высоких постов в структуре, которая в его родном мире находится на стыке религии и политики. Феликс — черный греван, со стажем служения полтысячи лет. Он действительно не человек, Айрин. И очень непростой не человек. При других обстоятельствах я бы посоветовал тебе держаться от Феликса подальше.

— При других? А при тех, которые есть? — с интересом спросила Айрин.

— Делай, что хочешь, — Таенн отвернулся. — Это твоя жизнь и твоя судьба. А я… попробую помочь в меру своих сил. Если сумею. Кстати, мы почти дошли до асфальта. Иди теперь следом за мной, а то еще вылезет терновник, и ты еще обдерешь, чего доброго.

* * *

Дорога была та самая, на которой Айрин впервые осознала себя в Мире Берега. Таенн первым ступил на согретый солнцем асфальт, затем протянул Айрин руку — у лестницы, по которой они шли, не хватало двух верхних ступенек. Шилд с легкостью вспрыгнул на дорогу сам, понюхал ее, чихнул, раздраженно дернул хвостом.

— Да, сложное место, — согласился с котом Таенн. — Но ничего. Нам совсем близко. Два поворота, и снова вниз.

— А мы не увидим тех, кто тут появляется… так же, как появилась я? — с интересом спросила Айрин.

— Нет, — покачал головой Таенн. — И они не увидят нас.

— Но у меня же есть кот.

— И что? Это дорога. А на дороге человек всегда один, девочка. Пошли, нам надо поспешить.

Ни сосну, ни лавочку они так и не увидели. Айрин подумала, что, скорее всего, сосна и лавочка находятся дальше, и до них просто не дошли, но Таенн объяснил, что сосна и лавочка — а точнее, точка прибытия — видны лишь тем, кто попадает сюда первый раз. Старожилы их увидеть неспособны.

По дороге они шли минут пять, потом Таенн остановился, огляделся — и полез в кусты, которые, о чудо, тут же стали перед ним расступаться, образуя неширокий зеленый коридор. Айрин, секунду поколебавшись, последовала за ним, кот проскочил у нее под ногами. Судя по шороху за спиной, кусты по мере их продвижения вниз тут же смыкались обратно.

— Хорошее место, — с удовольствием констатировал Таенн, когда они, наконец, выбрались на мощеную дорогу, ведущую вниз. — Заметила? Это не терновник. Они не колючие.

— По-моему, это вообще смородина, — удивленно заметила Айрин. — Только я не поняла, какая. Красная или черная. Но пахнет смородиной. Странно.

— Говорю же, это очень хороший участок Берега.

— Тот, где я живу, хуже?

— Строже. Сюда… — Таенн задумался. — Сюда попадают по большей части невинные. Совсем невинные. Невинные по своей природе.

— Дети? — с интересом спросила Айрин.

— С чего ты взяла, что дети невинные? — удивился Таенн. — Дети самые обычные, причем все. У них просто тело еще не выросло. Чтобы стать невинным, надо быть невинным, а не так… Глупость какая-то. Невинные дети. Это надо же.

— Ну, вообще-то везде считается, что дети невинные, потому что не успели согрешить, — возразила Айрин. — Вот уж что, а это я из прошлой жизни помню.

— Ты сама дала ответ на свой же вопрос. Ты помнишь — из прошлой жизни. А они — запросто тащат свои грехи и гадости из прошлой жизни в новую. Да, конечно, многие религии отрицают реинкарнацию, потому что уж очень неудобная это штука, — Таенн засмеялся. — А многие трактуют ее неправильно.

— А что есть на самом деле? — с интересом спросила Айрин.

— Добровольный выбор есть, — пожал плечами Таенн. — Все и всегда выбирают сами, что с ними будет. Уйдут ли они дальше, в запредел, или выйдут на новый круг в материальный мир, который тебе знаком. Есть, правда, редчайшие исключения, но про них я сейчас говорить не хочу.

— А что это за исключения такие?

— Это называется возвратным кругом, — Таенн поскучнел. — Я видел… в общем, есть в мире кое-кто, кто добровольно идет обратно, сохраняя при этом память. Не всю, но значительную часть. И не выходит на Берег для этих переходов. Но это, девочка, к предмету нашего разговора отношения не имеет.[6]

Айрин пожала плечами. Не имеет, так не имеет. Она принялась оглядываться вокруг, и тут же поняла, что да, действительно, эта часть Берега сильно отличается от той, в которой жила она сама.