Ранка, разумеется, теперь не заживает; но более я не считаю нужным скрывать этот особый знак от представителей рода людского, в том числе и от ученых мужей с медицинскими дипломами.

С площади внизу доносилось шарканье и сопенье, словно фермер загонял в хлев овцу. Я вскочила с кровати и вышла на балкон.

Луна, окутанная туманом, испускала серебристо-серый свет, какого я не видела никогда прежде.

Все обширное пространство площади занимали огромные седые волки, абсолютно безмолвные, если не считать тех приглушенных звуков, о которых я упомянула раньше. Высунув языки, казавшиеся черными в лунном свете, волки неотрывно смотрели на мое окно.

Римини расположен неподалеку от Апеннинских гор, печально знаменитых обилием волков; известны даже случаи, когда волки уносили и пожирали маленьких детей. Полагаю, наступающие холода погнали их в город.

Я улыбнулась волкам. Скрестила руки на груди и присела в глубоком реверансе. Среди народа, к которому я отныне принадлежу, волки пользуются почетом и уважением. Моя кровь станет их кровью, а их кровь – моей.

Забыла упомянуть, я придумала, как запереть дверь. Теперь я могу рассчитывать на помощь в подобных делах.

Не помню, как вернулась в постель. Она стала холодной, почти ледяной. По непонятным причинам я думала о том, что пустующие комнаты этого обветшалого старого палаццо (несомненно, гостиница была им когда-то) прежде поражали роскошью убранства. Сомневаюсь, что напишу что-нибудь еще. Больше мне сказать нечего.

Он оказался где-то на краю света. Более точное выражение Мейбери затруднялся подыскать.

Мейбери принадлежал к числу водителей, которые, путешествуя за пределами хорошо знакомой местности, предпочитают пользоваться исключительно дорогами, рекомендованными той или иной автомобильной организацией. Всякий раз, отступая от этого правила, он имел все основания об этом жалеть; нынешняя поездка не стала исключением. Виной всему была ошибка, совершенная менеджером фирмы, в которой служил Мейбери. Этот человек относился к официальным дорогам до крайности пренебрежительно; он даже вышел к воротам, желая лично удостовериться, что Мейбери двинется по наиболее короткому маршруту, которым, по его словам, пользовались все без исключения сотрудники компании; в результате он отправил Мейбери в направлении, противоположном нужному.

Максимум, что можно было сказать сейчас – Мейбери, предположительно, находился у границы огромного пространства Западного Мидленда. Несомненно, он должен был достичь границы, так как находился за рулем уже несколько часов, нарезая большие и малые круги, расспрашивая, в какую сторону ехать, не понимая ответов (в тех случаях, когда его вообще удостаивали ответом) и все больше сбиваясь с курса.

Мейбери взглянул на часы. Да, он находился за рулем несколько часов. Двигайся он в верном направлении, добрая половина – а то и больше – пути до дома осталась бы позади. Казалось, даже панель приборов светится более тускло, чем обычно; тем не менее, взглянув на нее, Мейбери понял, что у него скоро закончится бензин. Он совершенно не представлял, как разрешить эту проблему.

Несмотря на сгустившуюся темноту, Мейбери различал темные силуэты высоких деревьев, стоявших вдоль дороги. Нельзя сказать, что в этой местности совсем не было домов. Они, несомненно, имелись, ибо по обеим сторонам дороги время от времени встречались ворота: широкие одностворчатые ворота, как правило, выкрашенные белой краской; даже там, где не было ворот, смутно угадывались подъездные аллеи. Возможно, эти аллеи вели к роскошным усадьбам, возведенным еще в девятнадцатом веке. Совершенно одинаковые дороги, извиваясь, уходили в различных направлениях. Грубой прямолинейности здесь было принято избегать. В подобных местах любители сокращать путь и превышать скорость систематически подвергаются штрафам. Вероятно, подобные строгости связаны с невозможностью обеспечить шоссе должным освещением.

В очередной раз оказавшись у развилки, Мейбери понял, что не в состоянии сделать разумный выбор; впрочем, отнюдь не был уверен, что выбор вообще имеет смысл.

Остановившись у обочины, он выключил мотор, чтобы сберечь остатки бензина, и погрузился в задумчивость. Через некоторое время вышел из машины и взглянул на небо. Густые кроны деревьев почти полностью скрывали луну и звезды. Ничто не нарушало тишины. Дома стояли слишком далеко от дороги, так что сюда не долетал ни звук работающих телевизоров, ни голубое свечение экранов. Пешеходы в подобных районах редко встречаются в любое время суток, не говоря уже про столь поздний час; какое-либо движение на дороге отсутствовало, не слышен был даже его отдаленный шум. Тишина, стоявшая вокруг, действовала на Мейбери угнетающе.

Он прошел некоторое расстояние пешком, сочтя это наиболее разумным. В любом случае карты у него не было, имелся лишь маршрут, от которого он так безнадежно отклонился. Тем не менее дорога, предпочитаемая местными автомобилистами, дорога, которой, по словам менеджера, пользовались все сотрудники компании, не могла легко затеряться; иначе менеджер не стал бы рекомендовать ее Мейбери, да еще так настойчиво. Наиболее простой выход – ехать вдоль дороги до тех пор, пока ему не встретится какой-либо знак или другое указание, – в данной ситуации нельзя было счесть целесообразным, ибо бензин мог закончиться в самом скором времени.

Вдоль обеих сторон шоссе тянулись узкие пешеходные дорожки, посыпанные гравием. Слева от Мейбери к дорожке вплотную подступали густые заросли, перерезанные канавой, за которой возвышалась живая изгородь – граница нескольких частных владений. В свете единственного фонаря Мейбери разглядел, что некоторые владельцы аккуратно подстригали изгородь, в то время как другие не давали себе труда этим заниматься. Вечер был теплый, воздух благоухал, тем не менее брести вдоль дороги было совершенно бессмысленно. Дома Мейбери ждали Анжела и их сын Тони; он должен был приложить все усилия, чтобы оказаться рядом с ними.

Внезапно из зарослей выскочило какое-то животное.

Мейбери потревожил кота, вернувшегося к своим хищным привычкам, и теперь ему пришлось познакомиться с острыми когтями, а может, и зубами маленького зверя, вонзившимися в его левую ногу. Кот явно не собирался ни мурлыкать, ни ласкаться. Взбешенный Мейбери дал ему пинка. Тот, как ни странно, воспринял это беззвучно. Наверное, Мейбери отбросил кота на значительное расстояние, так как в следующее мгновение того и след простыл. Хотя все это произошло в пределах падающего на пешеходную дорожку светового пятна, Мейбери не успел толком разглядеть кота, не понял даже, какого он цвета. Ни мяуканья, ни визга тот не произвел.

Мейбери ускорил шаг. Подвергшаяся нападению нога болела. Болела так сильно, что он несколько раз прикоснулся к пострадавшей лодыжке и даже попытался рассмотреть ранку в свете фонаря.

Поспешно вернувшись к машине, Мейбери сел за руль и, хотя раненая нога создавала определенные трудности, поехал в том направлении, в котором только что шел. Несомненно, самое разумное, что он мог сделать сейчас, – отправиться на поиски врача. Глубокая царапина или укус могли повредить вену, не говоря уже о возможной инфекции; о том, где этот мерзкий кот недавно шлялся и что он жрал, лучше было не думать. Мейбери вновь взглянул на часы. Пятнадцать минут девятого. С тех пор как он смотрел на часы в последний раз, прошло всего девять минут.