На сколько человек готовить завтрак, Дженни определяет утром по количеству стаканов, которые находит на низком столике перед камином. Стивен часто возвращается вечером не один, чем возбуждает острое и болезненное любопытство Эдуарда. Мне немного неловко об этом говорить, но у него есть привычка оценивать женщин, присваивая им некую классификацию – A, B, C, D, E, как в школе, и это ранжирование имеет смысл не только сексуальный, но и социальный. Особняком стоит только Елена, которая всегда расценивалась им как квинтэссенция всего самого лучшего – если, конечно, он ее не переоценивал. В его жизни было много D и даже Е: ты имеешь с ними дело, но гордиться тут нечем. А куда поместить Дженни? Предположим, что в категорию С. Женщины, попадающие в постель Стивена, те же самые, каких встречаешь на вечеринках у Либерманов, – все высшей категории. Как, например, та английская графиня, не очень хорошенькая, но очень шикарная: как утверждала Дженни, в ее замке в Англии три сотни слуг.

«Три сотни слуг!» – повторяет Дженни с такой гордостью, словно этот замок принадлежит ей; но больше всего изумляет Эдуарда то, что она восхищается абсолютно искренне, радуясь и за графиню, и за себя, которой выпало счастье ей прислуживать. Когда Стивен, весьма дружелюбно, представил его пресловутой графине как «бойфренда нашей милой Дженни», Эдуарду хотелось провалиться сквозь землю. Он не сомневается: попади они на пустынный остров, графиня нашла бы его соблазнительным. Но здесь, в качестве любовника гувернантки с толстыми икрами… Как сексуального партнера это его уничтожает полностью. С ним все ясно, и из-за этого он страшно злится на Дженни. Его начинает раздражать ее добродушие, ее манера быть всегда довольной своей судьбой, сидеть, раздвинув толстые ляжки, выдавливать угри на носу в его присутствии. Он терпеть не может ее лучших подруг: как только Стивен за дверь, они тут же вваливаются в дом и, покуривая джойнты, рассуждают о своих чакрах и макробиотических диетах. И если бы они хоть были настоящими хиппи, как семья Чарльза Мэнсона, так нет: одна работает секретаршей, другая – помощником у дантиста. В конце концов, ему более симпатичны родители Дженни, откровенная деревенщина с Middle West, с которыми она хочет его познакомить, когда они приедут провести недельку в большом городе. Отец, бывший служащий ФБР, удивительным образом похож на Вениамина. Когда Эдуард ему об этом сказал, добавив, что его отец работал в КГБ, тот опустил голову, а потом изрек, что хорошие люди есть везде: «И в американском народе, и в русском народе много хороших людей, это вожди все мошенничают и еще евреи». Он с гордостью рассказывает, что Эдгар Гувер[25]присылал подарки к рождению всех его четверых детей; а узнав, что Эдуард пишет, желает ему такого же успеха, как у Питера Бенчли, автора «Челюстей». Бесхитростный мужик, любитель пива и клетчатых рубашек, явный ходок по бабам – он решительно нравится Эдуарду больше, чем его дочь.

Можно, конечно, смотреть на вещи спокойно, как это делает Дженни. Она прекрасно устроена, живет в великолепном доме с комфортом и роскошью, которые только можно себе представить и, за исключением нескольких дней в месяц, когда Стивен здесь и нужно выкладываться, предоставлена сама себе. Может принимать кого хочет, ни за что не платит и, в обмен на часть своего свободного времени и толику терпения, пользуется всеми преимуществами богатства, но при этом свободна от связанных с ним хлопот. Ведь большие деньги, полагает она, это постоянная головная боль, и она бы не хотела быть на месте своего хозяина.

Да, можно воспринимать все именно так. Эдуард мог бы расценивать как чудесный подарок свое появление в этом доме, где с некоторых пор он почти живет. Великолепно все, кроме одного: «Дженни, ты, черт побери, – служанка, а я – любовник служанки!» Эта фраза вырвалась у него однажды, как плевок ей в лицо. Он хотел вывести ее из себя. Она смотрит на него, и в глазах у нее больше удивления, чем обиды, как будто он не в себе, и вместо того, чтобы возмутиться, Дженни спокойно отвечает: «Никто не заставляет тебя оставаться здесь, Эд». Ответ простой, но хороший. Нет, оставаться его никто не принуждает. Только теперь, поняв, что значит жить в роскоши, он, в свои тридцать пять никогда не живший в приличных условиях, совершенно не готов вернуться в гостиницу «Эмбасси», коротать свои праздные дни на лужайке Центрального парка, путаться в подворотнях с кем попало. Как жаль, сетует он, что Стивен не голубой.

Шмаков, который знает всех, рассказывает ему новости о Елене. Эдуард считал, что с момента их разрыва она вращается в сферах, недоступных для него: лофты, шампанское, кокаин, всемирно известные артисты и модели, но в действительности все оборачивалось для нее не так уж хорошо. С Жан-Пьером она рассталась, у нее были другие любовники, и они обращались с ней не лучшим образом, а последний и вовсе ее бросил.

Они увиделись. Она живет в жалкой крошечной квартирке, которая ничуть не лучше их норы на Лексингтон-авеню. У нее заложен нос, красные глаза, холодильник пустой. Ее мало интересует, как он живет, и это его устраивает: неприятно признаваться, что живешь со служанкой. Они выходят прогуляться, и он, зная, что шопинг для нее, как и для него, лучшее лекарство, предлагает ей зайти в «Блумингдейл» и купить себе что-нибудь. «Выбирай что хочешь», – предлагает он. В ее взгляде – недоверие и тревога: а есть ли у него деньги? Можно не беспокоиться. Он только что получил свой вэлфер. Ладно. Угадайте, что выбрала Елена? Трусики. Пару хорошеньких маленьких трусиков, какие носят проститутки, чтобы прятать в них свою пизду, теперь для него запретную. Она хочет их примерить, выходит из кабины в туфлях на высоких каблуках, без лифчика, в колготках, на которые надеты трусики – такие тоненькие, что видны волосы на лобке.

Он не понимает, откуда у нее взялась эта манера – выходить на публику в таком виде, нимало не стесняясь: может, профессиональная привычка? Или она делает это специально, чтобы возбудить его и оставить ни с чем? Он чувствует к ней презрение: шлюха, неудавшаяся модель, которая кончит плохо, но из глубины души поднимается волна любви и жалости, которая его захлестывает. Его русская принцесса превратилась в жалкое существо, вульгарное и напуганное, и оттого злое, но из-за этого она становится ему еще дороже. Теперь ему хочется не столько с ней спать, сколько прижать к себе, баюкать и утешать. Хочется сказать: «Давай бросим эти глупости и уйдем отсюда вместе, пока еще не поздно, дадим друг другу еще один шанс. Единственная вещь, представляющая ценность в жизни, – это любовь и доверие к кому-то, а доверять мне ты можешь, я – с тобой, я добрый и сильный, если я даю кому-то слово, то не отбираю его назад. Мы не можем вернуться в свою страну, но мы можем уехать из большого города, который нас унижает, и поселиться в каком-нибудь тихом уголке. Я найду себе простую работу, стану перевозить мебель, как Леня Косогор, а потом куплю грузовик или даже два и стану хозяином. У нас будет семья, вечером ты будешь кормить меня супом, а я буду рассказывать, как прошел день, а ночью мы прижмемся друг к другу, и я скажу, что люблю тебя, я буду любить тебя всегда и закрою тебе глаза или ты закроешь мне».