И все же мы должны прийти к некоторому пониманию того, почему и когда могут иметь место интрузивные полевые воздействия. Кто-то вспомнит вопрос школьников из Уганды: «Почему комар кусает человека?» (см. главу 3). Можем ли мы разработать парадигму, которая бы обосновала все эти феномены? В этом могут помочь сообщения, которые мы получаем от бессознательного уровня психики в форме мифов и снов.

Как уже говорилось ранее, мифопоэтическая деятельность психики дает возможность увидеть динамику, которую рациональный разум напрасно пытается расшифровать. Мифы, сказки, баллады и истории — это не «только» поэтические произведения. Они информируют нас о трансрациональной динамике. Сны в виде метафорических или символических образов показывает текущую, продолжающуюся, бессознательную динамику, влияющую на человека. Мифологемы подобны коллективным снам человечества. Они дают указание на то, что лежит в основе этого непроходимого барьера, называемого человеческой болезнью.

Мифопоэтическое восприятие, которое берет свое начало в бессознательной психике, согласуется с выводами, сделанными в ходе гомеопатических доказательств и экспериментов Бойда, но также и расширяет их. Страдание и болезнь являются драматическими реакциями на индуктивные или инвазивные воздействия поля организма, который входит в состав Земли, полей других людей или даже поля собственной нереализованной энтелехии человека. Будучи за пределами сознания, эти паттерны формы являются неприсущими индивиду в том виде, как он функционирует в данный момент времени. Они «пытаются» войти, стать частью индивида. С точки зрения субъективного и сознательного опыта индивида, эти попытки ощущаются как инвазивное, захватническое нарушение статус-кво. Так происходит становление драматического конфликта.

Люди, находящиеся на примитивном технологическом уровне, часто объясняли болезнь колдовством злого или завистливого соседа, врага или демонов, которым они не выразили должного почтения. Классические мифологические сюжеты изображают эти же вторгающиеся элементы как последствия или проявления зависти или злости на внешние сущности, то есть людей, богов или демонов. Или как божественное наказание человека за некоторые недостатки или вину, обычно эгоизм, гордость, отчуждение или неудачу в выполнении предписанной человек)' задачи. В более поздних деистических патриархальных религиях вторжение по большей части воспринимается (непосредственно или опосредованно) как наказание за нарушение некоторого закона, непочтительное отношение к божественным заповедям и повелениям или испытание божественными силами. Злость и зависть скорее предписываются божеству, нежели соседу.

Иудаистская и христианская традиции рассматривали болезнь как результат изгнания человеческого рода из рая вследствие неповиновения Адама запрету Бога вкушать плоды от древа познания добра и зла. В Библии болезнь Иова приписывается зависти Сатаны, который в то время все еще был ангелом и посланником Бога (Рывка Шерф Клюгер, «Сатана в Ветхом завете», Evanston, NorthwesternUniv. Press, 1967).Или даже зависти самого Яхве (К. Г. Юнг, «Ответ Иову», Избранное, 11, пар. 379, Princeton, PrincetonUniv. Press, 1958).

Прометей, титан, которого Керений называет «представителем человечества» (Карл Керений, «Прометей», Ziirich, RheinVerlag, 1959), страдал оттого, что каждый день к нему прилетал орел Зевса и клевал его печень в наказание за то, что Прометей перехитрил богов и лишил их причитающейся им жертвы, а также за то, что он украл у богов огонь. Таким образом, мы видим примеры зависти богов не только в мифе о Прометее, но косвенно и в Библии, где дается прямой намек на зависть бога, которой и объясняется изгнание Адама и Евы из Эдема, что сделало их жертвами страданий и болезней. Это подтверждается словами, произнесенными Господом: «Вот, Адам стал как один из Нас, зная добро и зло; и теперь как бы не простер он руки своей, и не взял также от дерева жизни, и не вкусил, и не стал жить вечно. И выслал его Господь Бог из сада Эдемского» (Бытие 3, 22, 23).

В глубине нашего рационального и «просвещенного» разума до сих пор господствует эго чувство, чувство вины и божественного наказания, которое является причиной болезни. Только теперь божественное наказание исходит не от Бога, а от богоподобного супер-эго в качестве платы за неправильную жизнь или несоответствующую заботу о здоровье. Вина обретает следующую форму: «Если бы ты только правильно относился ко всему и вел правильный образ жизни, ты бы не заболел».

Чувство, что желаниям и стремлениям человека противостоят боги и судьба, пробуждает в человеке ярость, вину и усиливает стремления. Этот мотив желания, который находится в конфликте с тем, что допустимо и возможно, определяется как основа болезни во многих сказках и мифах. Юный принц заболевает, потому что тоскует о девушке, которая не может ему принадлежать. Силы старого короля истощились, и ему нужно обновление. В легендах о Святом Граале болезнь короля, которая в более ранних версиях мифа являет собой выражение циклических событий жизни и природы, представлена как зло, возникающее от зависти злого волшебника, а в более поздних, в частности христианских версиях мифа, — как наказание за эгоистические желания и непослушание.

Лучше всего тема противостояния эго воле богов рассмотрена в «Илиаде» Гомера.

«Илиада» начинается со слова «ярость» или гнев — «menis» («Гнев, о богиня, воспой...»). По menis также является индогерманским корнем слова «разум», как будто злость и ярость были корнями примитивного, эволюционирующего разума. Поэма заканчивается трансформацией ярости в эмпатию и сострадание.

«Илиада» описывает относительно короткий период времени во время осады Трои. Яблоком раздора был мор, посланный Аполлоном, который являл собой солнечное олицетворение сознания, гармонии и исцеления. Богу нанесло обиду человеческое эго: воплощением злой гордости и жадности был Агамемнон, предводитель греков. Тлеющее чувство зависти и злобы между протагонистами, Агамемноном и Ахиллесом, исполненными гордостью и нарцисси- чсским эго, вспыхивает с новой силой, и причиной тому посланный Аполлоном мор. Только провидец способен понять «этиологию» этого бедствия. Он говорит, что это гнев Аполлона (здесь употребляется слово cholotds, желчный, что также подразумевает ревность). Агамемнон, отказавшись освободить плененную им деву Хриссиду и отдать ее отцу, служителю Аполлона, нанес божеству оскорбление. После того как Агамемнон был вынужден сдаться и отпустить Хрисеиду, он, в порыве зависти, похитил Брисеиду, плененную Ахиллесом в битве. Это привело Ахиллеса в ярость. То, что кажется па первый взгляд банальной человеческой склокой (хотя и с серьезными последствиями), на самом деле скрывает более архетипную динамику.

Филологи и другие специалисты, которые занимались толкованием этой истории, не обратили внимания на этимологию имен Хрисеида и Брисеида, отражающих суть конфликта, болезни и страдания. Оба имени косвенно связаны со священными и, следовательно, архетипными силами. Хрисеида означает «золотая», солнечная сила сознания воплощенного «Я» и жизненного духа, представленного здесь самим Аполлоном. (Далее мы рассмотрим аналогичную фигуру из скандинавского эпоса «Эдда», Гулльвейг, — это власть золота, которая также должна быть «восстановлена», преобразована.) Брисеида означает «обладающая великой, экстатической или яростной силой», это — эпитеты или аспекты, присущие Дионису. Аполлон и Дионис были аспектами дня и ночи и, соответственно, олицетворением божественной природы дельфийских пророчеств. Оба они покровительствовали искусству и драме, взаимно дополняя друг друга: Аполлон представлял принцип самосознания, формы, баланса, гармонии, меры, интеграции и красоты. Дионис покровительствовал драме и трагедии в части принципа динамики, диссипативной турбулентности, смерти и возрождения.