Агамемнона волнуют только его собственные права и удовлетворение его желаний. Его склонность к обладанию и контролю над воплощенным жизненным духом «Я» (Хрисеида, золотая) и безграничностью диссипативных сил Диониса (Брисеида), а также их использование для удовлетворения своих прихотей приводит к психической инфляции, к гордости. Это нарушает баланс неявного порядка и дает волю его диссипативным энергиям, выражением которых здесь является «гнев» Аполлона.

Мотив дерзкого посягательства Агамемнона на Хрисеиду, то есть золотую, и Брисеиду, олицетворяющую власть ярости, подобно индуистской богине Кали, возможно, отсылает нас к более старому, аналогичному' мифу о похищении Прометеем огня у богов или о вкушении Адамом плодов от древа познания. В наше время эта повторяющаяся архстиппая тема была выражена Вагнером, и Голкисиом в эпопее о Кольце. Трансперсональная реакция на эго, заявляющее права на божественную силу, представлена, по сути, одинаково во всех культурах, во все времена и во всех версиях: противостояние, отчуждение, изгнание, страдание, наказание и болезнь.

Современный пример психологического ощущения такого противостояния «божественной силы» воле эго был рассмотрен в главе 5, это история о мужчине, который решил оставить жену и детей, чтобы жениться на богатой женщине старше его. Он был шокирован психологическим советом, данным ему через сон, в котором из облаков появилась «рука Господа» и отбросила его обратно на свое место.

Интенциональность трансперсонального «Я» также включает этические и моральные стандарты, видоизменяющиеся в некоторой степени в зависимости от культуры и индивида, но по своей сути всегда согласующиеся с необходимостью воздержания от причинения вреда другим. Космический формальный порядок одновременно и моральный, и аморальный. Возможно, аморальный па базовом и примитивном уровнях, но очевидно стремящийся к моральному сознанию и дифференциации посредством ощущений и опыта, приобретаемого человеческим сознанием. Будучи инкарнированным в человеческий организм, космический порядок вынужден создавать или открывать моральные и этические ценности. Эти потребности «Я» мы сознательно или бессознательно ощущаем как «Vox Dei», Глас Божий, или спрятанную внутри нас совесть, которая может согласовываться, а может и не согласовываться с существующими культурными и коллективными стандартами. Пример, в котором человек во сне увидел «руку Господа», показал, что, будучи игнорируемой, отрицаемой или подавляемой, та часть нашего глубинного сознания, которая резонирует с «Я», может противостоять и блокировать нашу деятельность и приводить к возникновению конфликтов, стрессов и также болезней.

Попытки эго присвоить себе силы трансперсонального «Я» отделяют его от того чувства, которое содержится в его божественном происхождении. Этот шаг, однако, в мифологии рассматривается как необходимая, даже неизбежная фаза в процессе эволюции и дифференциации сознания. Это «грех» не только Прометея и Адама, но также и Люцифера, «который принес свет» и, следовательно, индивидуальное сознание. Церковь назвала это felixculpa, счастливая ошибка, потому что с нее начинается искупление. Однако, будучи необходимым для развития сознания, этот шаг ведет к потере единства и проистекающей из этого отчужденности от природного порядка.

Неизбежно развивающееся сознательное и волевое функционирование эго все более отдаляется от содержащейся в нем матрицы и энтелехии, которая с точки зрения эго теперь становится «бессознательной». Также с развитием сознания, желания эго, интенциональность и волевые процессы имеют тенденцию отличаться от автоматической динамики тела, инстинктов и целенаправленности «Я». Результатом является неясное чувство отчуждения, как будто ты в этом мире ничего не понимающий чужеземец. Соматически это выражается в виде спастичиости и мышечных напряжений.

Felix culpa (лат.) — выражение, характеризующее грехопадение первого человека в свете его последующего искупления Иисусом Христом; встречается, в частности, у блаженного Августина, в «Сумме теологии» Фомы Аквинского, а также в пасхальном католическом песнопении «Exullet» («Ликуй»): «О, счастливая ошибка, удостоившаяся такого великого Искупителя».

И кроме того, человеческому эго, с его чувственными стремлениями к самоутверждению, приверженностью к его паттернам, желаниям и обладанию, всегда кажется, что ему противостоят силы более высокого порядка.

Вместо того чтобы принять свое подчиненное положение, выраженное в форме этой непреодолимой преграды, эго начинает приписывать эти силы завистливому божеству. Или эго проецирует свою злость на других людей, приписывая их противостояние злому умыслу и недоброжелательности. Оно оказывается в конфликте, оно более не находится в согласии с Дао, с трансперсональной «заданной» энтелехией, поскольку, не осознавая в полной мере и впоследствии игнорируя трансперсональную реальность, эго переходит свои границы или инертно противостоит призывам к изменениям. Пытаясь обладать одновременно и Хрисеидой, и Брисеидой, призрачными, яростными, балансирующими и дисбалансирующимисилами, Агамемнон, олицетворяющий героическое эго, оказывается заблокированным и «захваченным». Он игнорирует трансперсональный призыв к адаптации. Его сознание не слышит. В результате возникает болезнь.

Рассматривая роль гордости эго, которая сталкивается с «волей Богов», в качестве фактора развития болезни, нельзя забывать об осторожности. Конфликт болезни — между консервативным следованием тенденциям и новыми импульсами. По эти консервативные прочные элементы сфокусированы на эго, и не только на нем. Как и силы инерции, они являются характерной особенностью всех материальных проявлений. Эффект нарушения равновесия в результате гипертрофии и гордости эго — только один из аспектов конфликта. На этапе развития сознания, который способствует развитию рационального эго (и воли), это воспринимается как особенно важный конфликт из-за компенсационной функции бессознательной психики (Эдвард Уитмонт и Сильвия Перера, «Сны, Портал к источнику», London, Roulledge, 1989, с. 56).

По, как мы уже отмечали ранее, неадекватное развитие эго и силы воли, стремление избежать присоединения к драме жизни, может также привести к возникновению компенсирующего «ответного удара» от собственного поля. Кроме того, правда и то, что, когда эго беспомощно ослабевает, как при шизофрении, физическая болезнь обычно не возникает.

Эго Иова оставалось твердым, и он верил, что эти катастрофические события имеют какое-то другое значение, нежели вина. Его обращение к Господу, которое подтверждает эго значение, дает видение благоговейности перед священной тайной, инициирующей радикальное изменение взглядов, которое приводит к новой жизни.

Это героическое эго представляет только первый, не последний шаг в «заданном развитии» сознания. Взрослому человек)' необходимо, наконец, распознать его относительную ограниченность по сравнению с «собственным полем» и космическим организмом, в рамках которого он является всего лишь клеткой. Мы должны подчиняться энтелехии целого организма, который обладает собственным порядком и темпами роста. Часто разрушительное воздействие развития, нацеленного на разрушение существующих структур, имеет место не вследствие и не из-за неправильного отношения или плохой адаптации (материальная и действующая причинность), а для того, чтобы дать дорогу новому развитию и реализации формальных намерений (формальная и конечная причинность).