ещё здесь, Храмовник? — поинтересовался Кхарн. В голосе Пожирателя Миров Сигизмунд почувствовал принужденное спокойствие.

— Я ценю тишину, — сказал Сигизмунд.

— Но не одиночество, — прорычал Кхарн и оглянулся. Его ладонь всё ещё лежала на клинке, который он собирался вставить в оружейную стойку. Советник Ангрона фыркнул и снова повернулся к Сигизмунду спиной. — Я знаю, что ты здесь делаешь. Вы пришли судить нас, но прежде решили убедиться, вправду ли мы настолько погрязли в кровавом безумии, как болтают трусы.

— Я прибыл в Двенадцатый, чтобы сражаться вместе, — сказал Сигизмунд. — Как твой брат из другого легиона.

— Брат? — переспросил Кхарн, отворачиваясь от стойки. Теперь на его лице красовалась кривая ухмылка. — Ты мне не брат, Сигизмунд. Вы можете сколько угодно говорить об обычаях и общей крови, но мы другие. Вас создавали вести войну уныло, будто укладывать кирпичи — по одному слою за раз. Мы же созданы, чтобы стать войной, понимаешь? — Он указал на металлические стены. — Этот Круг Клинков — не для тебя. Он — око истины, что смотрит в твои глаза. Кровь, обида, боль, ещё больше крови… вот что такое война. Мы не звери, Сигизмунд. Мы просто честны.

Кхарн подошёл к Сигизмунду на расстояние двух шагов. Он наклонил голову; мышцы его торса и лица дёргались, будто на поршнях. Сигизмунд не дрогнул.

— Я как-то сражался бок о бок с твоим легионом, — начал Сигизмунд. — Бился рядом с воином по имени Сай; то была первая моя битва после вознесения до Астартес.

— Сая больше нет, как и Гончих Войны, которых ты помнишь, — ответил Кхарн, разворачиваясь обратно.

— Он погиб достойно? — спросил Сигизмунд. Кхарн остановился и посмотрел на Храмовника.

— Центурионом. С оружием в руках.

— Кто из нас не мечтает об этом?

Сигизмунд подошел к стойке. Повернувшись спиной к Кхарну, он осмотрел оружие — топоры, ножи, тесаки, молоты-метеоры и широколезвийные копья.

«Они показывают наше истинное лицо, — прозвучал в голове голос Аппия. — Потому-то они и существуют. И по этой причине наш долг — овладеть ими всеми».

«Пока не найдём самих себя», — сказал тогда он.

«Пока не узнаем о себе правду».

— Можно? — спросил Сигизмунд.

Кхарн пожал плечами.

Сын Дорна вытащил тяжёлый вилочный меч. Его вес тянул Сигизмунда, словно зверь, пытающийся вырваться на свободу. Он взмахнул клинком и прислушался, как сталь со свистом рассекает воздух.

— Да, — подтвердил его ощущения Кхарн. — Это настоящая зверюга. Ее ковали не для изящных движений.

— Один удар — одно убийство, — проговорил Сигизмунд и провёл лезвием вниз.

Кхарн кивнул, и Сигизмунд заметил настороженность в глазах Пожирателя Миров. Он вспомнил о положении Кхарна в легионе: офицер старшего командного состава Гончих Войны и советник Ангрона. Многие считали Кхарна связующим звеном между выдержкой, честью и контролем легиона и его отцом. Он являлся одной из причин, по которой Сигизмунд просил Дорна отправить именно его. Кхарн был больше, чем просто убийцей.

— Думал, я не знаю о тебе, Храмовник? — с едва сдерживаемой угрозой в голосе пророкотал Кхарн. — Знаю. Да кто вообще о тебе не слышал? Великий чемпион, мастер клинка, всегда в первых рядах, неудержимый, камень внутри, но снаружи пламя... Поговаривают, что ты непобедим — так ли это?

Сигизмунд кивнул.

Кхарн приподнял искривлённую шрамом бровь.

— Посмотрим.

Сигизмунд почувствовал в его словах вызов, испытание.

— Можем проверить прямо сейчас, если хочешь, — ответил Храмовник.

Оскал Кхарна перерос в широкую ухмылку, обнажившую его сломанные зубы.

— Ха! Это тебе не дуэльные клетки других легионов. Ты, Сигизмунд, Храмовник Седьмого, хочешь скрестить клинки со мной. Значит, ты должен войти сюда на глазах у всех и воткнуть оружие в песок.

Сигизмунд развернулся и вложил тяжёлый клинок обратно в стойку.

— Ты не такой, как я ожидал, — сказал Кхарн. — Космодесантники большинства легионов, — те, что бывали здесь, — и близко не подходили к оружейным стойкам. Какими бы кровожадными они ни были, им не понять… Но ты, как мне кажется, другой.

— Какой? — удивлённо спросил Сигизмунд.

— Ещё не знаю, — ответил Кхарн. — Да и ты сам, может, ещё не в курсе.

По всему залу замигали янтарно-оранжевые огоньки. Сигизмунд почувствовал, как меняется вибрация корабля — судно готовилось выйти в реальное пространство.

По-прежнему ухмыляясь, Кхарн перевёл взгляд на Сигизмунда.

— Ну что, Храмовник? Похоже, наш разговор окончен. Война зовёт.

На гору щебня поднялся человек. Раненый, он страдал от наружного и внутреннего кровотечения: от выдыхаемого им воздуха у Сигизмунда во рту появился металлический привкус крови. В руках солдат держал энергокарабин — один из тех, которые за последние недели унесли множество жизней космодесантников. На поясе у него висел скимитар[2] с углеродным лезвием. Кристальная чешуя его доспехов была забрызгана алым. Пробоины в броне солдата указывали на места ранений — синтетическая плоть уже закрыла раны, но при каждом движении из них сочилась кровь.

Он остановился на вершине холма и посмотрел на космодесантников, полумесяцем выстроившихся внизу. Сигизмунд видел в глазах этого человека страх и омерзение. Изнеможение и горе украли у него прежнее выражение лица — вместе с разрушением родного мира обнажилась и его душа.

Он не пошевельнулся и не вымолвил ни слова.

Спустя пару секунд Кхарн одарил Сигизмунда взглядом.

— Хочешь подняться и заключить с ним мир, Храмовник?

Не дождавшись ответа, он развернулся и полез вверх по склону.

Исколахар уставился на Сигизмунда с вопросительным выражением на лице и во взгляде. Консул XIII легиона командовал экспедиционным флотом, который прямо сейчас приводил мир к Согласию вместе со своими войсками. С безукоризненной осанкой, грамотный и подкованный, он был Ультрамарином до мозга костей. Сказать, что между двумя командирами сил Приведения к Согласию были напряженные отношения, — ничего не сказать. Кхарн наотрез отказался изучать многоэтапную стратегию Исколахара, и лишь благодаря