Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Саймон уставился на свои ботинки.
– Ладно. То есть ты меня наказываешь, и я должен догадаться – за что?
Как Чарли могла сказать, что уважает его даже сильней с тех пор, как исчезла из его жизни?
– То есть ты просрала свою карьеру, просто чтобы позлить меня, – злобно констатировал он. – Я польщен.
Чарли рассмеялась:
– Мир не ограничивается полицейским управлением, знаешь ли. А что насчет твоей карьеры? Не думаешь, что уже пора сдавать на сержанта?
– В один прекрасный день до них дойдет, насколько глупо держать меня в констеблях. Не буду я напрашиваться.
– Что за хрень ты несешь?! – Чарли не смогла сдержаться. И как Саймон этого добивается? Каким образом он умудряется каждый раз выводить ее из равновесия? – Ты не можешь стать сержантом, не сдав экзаменов, и ты, черт возьми, прекрасно это знаешь.
– Я знаю, сколько народу мечтает дать мне по зубам. Не буду я выпрашивать повышение. Лучше навсегда останусь констеблем и буду стыдить всех тем, что я лучше них. Денег мне хватает.
Только Саймон мог бы добровольно выбрать такую линию поведения и упорно держаться ее. Он действительно так думал. Чарли хотелось расплакаться.
– Что мы разговариваем в дверях? Заходи. Но я серьезно: некоторые темы закрыты. – Она повернулась и пошла по узкому коридору в кухню. – Что ты там прячешь? Если вино, давай сюда.
Она достала из буфета банку чили. Другой еды в доме не было, кроме яиц с рисом, купленных на вынос два дня назад.
Послышался шорох бумаги. Чарли обернулась и увидела на кухонном столе две уродливые открытки. Обе мятые и потертые.
– Что это? – спросила она, подходя ближе.
– Поздравления с годовщиной.
Странно, но она рассмеялась.
– Дорогой, только не говори, что я забыла про нашу годовщину.
– Прочти, – мрачно буркнул Саймон.
Чарли открыла открытки, внимательно посмотрела, нахмурилась.
– Не волнуйся. Я не крал их с места преступления. Настоящие у Бретериков дома. Но написано в них то же самое, слово в слово.
– Сэм заставил тебя купить еще две открытки и скопировать послания? Почему просто не отксерить?
Саймон слегка покраснел.
– Не хотел приносить копии. Я хотел, чтобы ты увидела их как открытки. Как я их увидел на каминной полке в том доме.
Для большей точности Саймон даже специально выбрал открытки для десятилетней годовщины. На обеих красовались массивные десятки.
– Где ты их купил?
– На заправке, дальше по улице.
– Убийственная романтика.
– Не смейся надо мной, ладно?
Предостережение в его глазах было даже более серьезным, чем его тон. Он напоминает, что она больше не в том положении, чтобы чувствовать себя выше его? Выше вообще кого-нибудь? Неважно, имел он это в виду или нет. Она просто напоминала себе.
Чарли взяла банку с чили, открутила крышку и выложила содержимое в маленькую оранжевую сковородку. Добро пожаловать на самый жалкий обед в мире. У нее даже пива не было.
– Я хочу поговорить с тобой об этом. О Джеральдин и Люси Бретерик. Только с тобой я и хочу об этом говорить. Без тебя все не так. В смысле, работа. Дерьмово все.
– Сэм держит меня в курсе.
– Сэм? Комботекра?
– Да. И нечего корчить такую рожу.
– Ты виделась с ним? Где? Когда? – Саймон даже не пытался скрыть недовольство.
– Они с женой иногда приглашают меня поужинать.
– Зачем?
– Спасибо, Саймон.
– Ты знаешь, что я имею в виду. Зачем?
Чарли пожала плечами:
– Они недавно сюда переехали. Не думаю, что у них много друзей.
– Меня они никогда не приглашали.
– Ну так позвони мамочке и поплачься. Ты жалок, Саймон.
– Почему ты ходишь к ним?
– Бесплатная еда, бесплатная выпивка. И они не ждут, что я приглашу их в ответ, потому что я одинока, несчастна и нуждаюсь в присмотре. Кейт Комботекра думает, что все одинокие женщины старше тридцати живут в борделях без кухонь.
Саймон вытянул из-под стола табуретку, царапая ножками новенький паркет. Сел и склонился вперед, положив большие руки на колени. Судя по его виду, он был готов взорваться в любой момент.
– Ты не разговариваешь со мной целый год, но захаживаешь на обед к Комботекрам.
Чарли прекратила размешивать чили, вздохнула.
– Ты самый близкий мне человек. Был. Мне сейчас проще с людьми, которые…
– Что? – Губы Саймона сжались. Еще миг – и он ударит ее. Он часто бил людей. Мужчин. Чарли надеялась, что он помнит, что она женщина, но с Саймоном никогда нельзя быть до конца уверенной.
– С людьми, которых я не слишком хорошо знаю. С людьми, с которыми я могу не волноваться, что они понимают мои чувства.
Лицо Саймона разгладилось.
– Понятия не имею, что ты чувствуешь, – пробурчал он, следя глазами, как она беспокойно перемещается по кухне.
– Херня! Каким тоном ты прямо с порога произнес «в прошлом году»…
– Чарли, не понимаю, о чем ты. Я просто хочу, чтобы все было как раньше.
– Как раньше? Это все, чего ты хочешь? Я несчастна с того самого момента, как тебя встретила, ты это знаешь? Из-за тебя я слишком много чувствую! И прошлый год тут ни при чем! – Чарли выругалась. – Ты заставляешь меня превращаться в робота! – Она закрыла лицо руками, ногти корябнули лоб. – Прости. Забудь все, что я сказала.
– Это соус горит? – Саймон не глядел на нее. Возможно, мечтал убраться отсюда. Назад в «Бурую корову», где сможет рассказать Селлерсу и Гиббсу, насколько она свихнулась. Прежняя Чарли никогда не высказала бы столько правды за раз.
Баночный чили получил то, чего заслуживал. Чарли сняла сковородку с огня, бросила в раковину, полную воды, и смотрела, как комковатое мясо и томатный соус исчезают под слоем пены.
– Так Комботекра рассказал тебе, что он думает? Про Джеральдин и Люси Бретерик?
– А есть сомнения? Мать убила девочку и покончила с собой, разве не так?
– Пруст так не считает. И я так не считаю.
– Почему? Из-за письма, которое я нашла на почте? Наверняка какой-нибудь придурок развлекается.
– Не только из-за письма. Комботекра рассказал тебе про Уильяма Маркса?
– Нет. А, да. Имя из дневника. Саймон, это может быть кто угодно. Не знаю… она могла случайно встретить на улице кого-нибудь, кто вывел ее из себя.
– А открытки? – Саймон кивнул на стол.
Чарли села напротив, посмотрела на него.