начальства. Договорились созвониться в понедельник и подписать договор. А в понедельник и агент, и начальство перестали брать трубку. Пришлось показать им зубки по sms. Девицы так и быть перезвонили и пролаяли в трубку, что покупатель не хочет продавать квартиру именно нам – до свиданьица!

На тот момент общение с клиентами через малокультурных хабалок показалось мне очень сомнительным маркетинговым ходом, но в дальнейшем я имела возможность убедиться, что подобные представительницы фауны – стандартная программа всех риелторских зоопарков. Я закусила удила, вывела конфликт в публичную плоскость, моментально нашла мобильный хозяина «И*кома» и потребовала объяснений. Владелец агентства развел руками – действительно милейший Иванов не хочет продавать квартиру именно нам. «И он категорически просил не давать вам свой номер». Меня на этот счет терзали сомнения, и мы с мужем решили на авось приехать прямо в квартиру.

В окнах бывшего кооператива «Работник Льноторга» горел свет. Иванов очень обрадовался нашему визиту, признался, что ждал и верил в нашу сообразительность. И добавил, что просил у «И*кома» наш телефон, но «И*ком» отказался связывать нас напрямую. «А зачем сотрудничать с хамами и лгунами?» – поинтересовалась я. «У них все документы на мою квартиру, они их просто не отдадут», – погрустнел наш собеседник. Мы прошли в прекрасную гостиную с камином и видом на пруд.

– Видите ли, – начал наш владелец, – я действительно побоялся продавать квартиру именно вам. Предлагал «И*кому» честно рассказать о проблеме, но они не позволили. Дело в том, что в моей квартире есть существенный недостаток. Никому бы я не сказал, но от вас скрывать не решусь. Подо мной живет Сема. Сема – правоверный еврей. Каждый четверг к Семе приходит повариха – готовить к Шаббату. Потом Сема берет пищу и пешком идет в синагогу по соседству. Зачем идти в синагогу со своей едой, загадка. И вот когда Сема готовит, даже соседи, знавшие меня малышом, вместо приветствия спрашивают: «Что за дерьмо ты жаришь?!»

– Надо, – перебиваю, – отвечать: «Во-первых, не дерьмо, а фаршированную рыбу. Во-вторых, не я, а в-третьих, вы – антисемит!»

– Так вот, – продолжил Иванов, – роза ветров в этой квартире совершенно неуловимая. В один четверг воняет в зале. В другой – уже в ванной и в кабинете. Через неделю – в спальне. Поймать, откуда просачиваются миазмы, невозможно. Моя троюродная тетушка из Парижа, которая тоже хочет купить эту квартиру, об этом знает, и ее это не смущает.

– Проблемы, которые можно решить деньгами, настоящие евреи вычеркивают из графы «проблемы» и заносят в графу «расходы», – ответила я, – 10 000 долларов на новую вентиляцию, полная перестилка полов, и больше никто ниоткуда не пахнет.

– Но моя тетушка…

– Но мы заплатим на три миллиона больше, – дипломатично заметил мой муж, – а тетушка на то и троюродная, чтобы ей можно было отказать.

– Это верно, – задумчиво молвил Иванов, и в восемь часов вечера мы ударили по рукам.

На следующий день нашу жизнь вновь решило разнообразить агентство «И*ком», заявившее, что предоплата наша никому не нужна, договор с нами тоже не подпишут, но к утру следующего дня извольте привезти в агентство полмиллиона долларов наличкой. Особую пикантность этой ситуации придавала информация от нашего инсайдера в «И*коме»: якобы эта шайтан-контора изобрела ноу-хау – давать на подпись нечто, по которому покупатель был бы должен все, а ему – ничего. Называлась эта очевидная разводка очень оригинально – «новые договора».

Условие было хамским, но я вошла в раж, а муж вошел туда следом за мной. Через три дня наступало мое сорокалетие, и было бы очень эффектно вручить себе ключи от квартиры на Патриарших. Мы не хотели нанимать риелтора по причине абсолютной бессмысленности этого биологического вида: когда человека из-за никчемности не берут даже в посудомойки, он подается в агенты по недвижимости. («Ведущий объекта» Хасан, например, тыкал пальцем в московскую усадьбу XIX века и утверждал, что это сталинка.)

Но выкрутасы «И*кома» настойчиво наводили нас на мысль, что без специалиста мы не справимся. И в патовый момент на сцену вышел еще один персонаж.

Глубокой ночью читатели из ФБ присоветовали мне легенду квартирного бизнеса, юриста и риелтора в одном лице. Та самая Легенда, женщина с фигурой родины-матери, связалась с представителями Патриарших и схватилась за голову: «Там же кривое наследство!» Выяснилось, что квартира досталась Иванову от неблизкой тетушки с другой фамилией и с момента вступления в наследство не прошло нужного срока – а значит, претенденты-родственники могут рухнуть нам на голову в любой момент.

Мы потребовали два дня на проверку безопасности подарка неблизкой тетушки. И сразу же после этого получили sms от Иванова о том, что все-таки тетушка из Парижа, пусть бы даже и троюродная, – это святое. Видимо, решение продать квартиру родственницы задешево было принято не просто так, – она имела право претендовать на часть жилья.

А с агентством «И*ком» мы столкнулись еще раз. Я захотела посмотреть квартиру в послевоенном доме в Малом Левшинском.

– Она под предоплатой, – отрапортовал наглый юнец Георгий, – но, если вы дадите больше, отдам вам.

– Ну давайте посмотрим.

– Нет, вы мне сейчас скажите, будете вы брать или нет, а то что мне зря мотаться.

– Георгий, вы спрашиваете, буду ли я покупать квартиру, не посмотрев? Точно нет. Я не покупаю квартиры вслепую, – одернула я, и юнец Георгий охолонился.

– Значит, так, – рассвирепел мой муж, – если в объявлении есть слово «И*ком», мы квартиру даже не смотрим. Это для нас табу.

ФЕДОРИНО ГОРЕ

В январе с рынка пропали хорошие квартиры. Люди пытались сохранить рубли и скупили все, что было. Как в «Осеннем марафоне»: «Приехали на машинах, ханурики дешевые, и все грибы подмели». Остались только безумные расселения: это когда с одной квартиры старомосковская семья пытается выкроить семь шапок из овцы и еще чтобы денежек осталось.

Если бы вы знали, сколько нерях проживает на Патриарших и Остоженке! Сколько семей живет в квартирах, полученных дедами в каком-нибудь глухом 1929 году от Наркомата путей сообщения, и не думает делать в этих квартирах ремонт! Над тем дедом земля давно просела, а потомки его знай сидят на одном месте и гадят: здесь тебе и шкаф старинный резной при входе, и старые венские стулья в кухне, а что толку, если в туалете воняет страшнее, чем в привокзальных уборных этих самых путей сообщения.

Сколько таких квартир пришлось перелопатить! Потолок такого цвета, будто в него мочились из положения лежа. Я, когда вошла, не поняла, что это за природные отложения такие – желтые хлопья по стенам. «А это мы тут никогда ремонт не делали», – обрадовалась хозяйка. Непьющая, не нищая