class="p1">– Что-о?!

– Кстати, лично я не возражаю против вашего присутствия – можете остаться, если хотите.

Прокурор, очевидно, ожидал противоположного, поэтому угрозы, готовые сорваться с его губ, так и остались невысказанными. Он молча уселся на свободный стул и положил сомкнутые руки на стол, вся его поза демонстрировала напряженность и раздражение.

– Что ж, продолжайте! – рявкнул он.

– Мы говорили об очной ставке со свидетельницей, которая видела ссору между вами и Уткиной, – снова перехватил инициативу Логинов.

– И что? – не позволив дочери рта раскрыть, задал вопрос Рогов. – Подумаешь, почему молодежь ссорится!

– Проблема в том, что мы знаем о причине той ссоры, – пояснила Лера. – Уткина…

– Она парня у меня увела! – вмешалась младшая Рогова. – Вот я и решила с ней разобраться!

Лера с интересом взглянула на прокурора – как он среагирует на то, что у покойной был какой-то парень, кроме него самого, однако тот и бровью не повел. И еще очевидно, что Татьяна не желает, чтобы отец узнал, из-за чего на самом девицы повздорили – это может оказаться полезным!

– Что ж, ревность – серьезная причина убрать соперницу с дороги, – произнесла Лера вслух, поймав на себе изумленный взгляд Виктора, который не понимал, почему она согласилась подыграть подозреваемой.

– Глупости! – воскликнул Рогов. – Чего по молодости не бывает! Первая любовь, потом еще одна, и еще…

– Не скажите, – возразила Лера, – как раз молодым более свойственны необдуманные поступки в порыве страсти, нежели людям старшего возраста, так что…

– Да что вы?! – перебил ее прокурор. – И на этом вот вы намерены строить обвинение? Просто смешно, честное слово!

– Не только на этом, еще на отсутствии алиби.

– Почему это на отсутствии? Уткину убили около одиннадцати вечера двенадцатого числа, так? В это время Татьяна обычно дома!

– Вы не можете этого знать, так как на следующее утро утверждали, что ночевали не в загородном доме, где постоянно проживают ваши жена и дочь, а в городской квартире.

– Не вижу проблемы – жена подтвердит!

– Вы так уверены, что она находилась дома?

– Разумеется, а где же ей еще быть в такое время?!

Да уж, судя по тому, что «накопал» на Рогову Олег Куделин, она вообще из дому не выходит – скучнейшая особа!

– Мы обязательно это проверим, но вы же понимаете, Никита Терентьевич, что слова близкого родственника – сомнительное алиби.

– В любом случае, вам потребуется нечто большее, нежели ссора с однокурсницей из-за мальчика!

Вот тут он, к сожалению, прав, и крыть Лере было нечем.

– Ну что, вы отпускаете Таню или как? – нетерпеливо спросил прокурор.

– Татьяна, вы согласны сдать тест ДНК? – обратилась Лера к его дочери.

– Зачем? – тут же спросил Рогов.

– Под ногтями убитой обнаружен чужеродный эпителий…

– Даже не мечтайте! – перебил он. – До тех пор, пока у вас не будет на руках более внятных улик, никакого теста вы не получите!

– Почему ты не показала ему видео?! – взорвался Логинов, когда Роговы ушли. – Это не то, что какой-то там мифический парень, а реальная доказуха?

– Какая доказуха? – пожала плечами Лера. – Видео говорят лишь о том, что Катерина шантажировала Татьяну – между прочим, мы даже не можем доказать эту взаимосвязь без признания самой девчонки! Ничто не доказывает, что она причастна к преступлению.

– А как же три принципа – мотив, средство, возможность?

– Я согласна, что у нее был мотив, а как же насчет средства и возможности?

– Уткину задушили шарфом или чем-то вроде того…

– Мы не можем устроить обыск в доме прокурора города только на основании имеющихся у нас подозрений – улик недостаточно!

– Черт, если бы Рогов не приперся на допрос…

– Да, может, мы и «дожали» бы девчонку, но теперь ничего не попишешь – надо искать новые улики.

– Да где их искать-то? – развел руками Логинов. – Обыск – нельзя, допрос – нельзя, ДНК – только по согласию…

– Остается возможность.

– Что?

– Надо доказать, что Татьяна отсутствовала дома в момент убийства, и тогда мы сможем ее «закрыть», взять ДНК и выдавить показания. В этом случае даже ее папаша ничего не сможет поделать, а если попытается, я подключу Суркову.

– Думаешь, она за нас «впишется» – против прокурора города?

– Если сочтет, что доказательств достаточно, «впишется», – ответила Лера с уверенностью, которой на самом деле не ощущала, вспомнив недавнюю беседу с начальницей. – В любом случае, – добавила она, – сейчас правда на стороне Роговых, и этот расклад пора менять!

* * *

Перед допросом младшего Фельдмана Алла попыталась отыскать о нем любую информацию, какую только возможно. Она выяснила, что несколько лет Борис Фельдман довольно успешно занимался строительством загородных домов. Год назад он вложился в дорогущий участок земли в районе Зеленогорска, намереваясь построить там коттеджный поселок. Работы начались, но неожиданно выяснилось, что земля была продана незаконно: УБЭП вплотную занялся чиновником из КУМИГ[6], который выдал разрешение на застройку. Доказать, что Фельдман ему «занес», не удалось, но он получил постановление о заморозке стройки и оказался по уши в долгах.

Борис Фельдман ничем не походил на покойного отца, разве что глаза у них были одного цвета, а в остальном высокий, худой мужчина в строгом костюме и очках сильно отличался от своего коренастого, круглолицего отца. Судя по крупным каплям пота на его лбу, Борис сильно нервничал – интересно, из-за того, что приложил руку к гибели родителя, или по причине дачи взятки чиновнику, боясь, что этот факт, наконец, доказан? Он, конечно, не видел разницы между УБЭП и СК, поэтому мог и не понимать, зачем его вызвали. Разыскали его с трудом, но явился он добровольно.

– Борис Зиновьевич, – начала Алла после того, как представилась допрашиваемому, – вас пригласили для дачи показаний по делу об убийстве вашего отца, Зиновия Фельдмана.

– По… делу об убийстве? – переспросил он. Ей только показалось, или на лице мужчины промелькнуло выражение облегчения?

– Ну, вы же в курсе, что ваш отец…

– Д-да, разумеется, я разговаривал со следователем!

– С дознавателем.

– Ну да, наверное – я в таких вещах не разбираюсь. Он позвонил мне, вызвал, стал спрашивать о том, в каких отношениях мы находились с отцом. Я сказал ему, что мы не общались, ведь родители развелись, когда мне, наверное, лет десять было.

– Развод еще не означает отсутствие контактов, – заметила Алла. – Вам знакомо понятие «воскресный папа»?

– Само собой, но это – не наш случай: отец ушел, как отрезал, причем не только маму, но и меня вместе с ней!

– Наверное, вам было обидно?

– Я плохо помню, что тогда чувствовал… Наверное, было, но я это давно пережил, понимаете? И нет,