Вспомнила, что сижу на постели своего соседа в не совсем приглядном виде, поэтому быстро поправила одеяло, задрав его практически до ушей. Хардинг поставил на тумбу стакан с водой и положил рядом знакомую мне до боли белую таблетку. Аспирин. Я его из тысячи похожих узнаю. Как и любой, у кого похмелье ― в принципе дело обычное.

– Что я делаю в твоей постели?

– Ну… ты провела в ней ночь.

– Это не смешно, Терренс! Я серьезно!

– А я и не смеюсь! Ты действительно спала здесь!

А то ж я не догадалась!

– Это я и без тебя поняла! ― Прошипела, начиная заводиться и уже забивая на то, как выгляжу. ― Почему я здесь спала меня интересует немного больше, чем сам факт того, что я почему―то здесь спала!

– А факт того, почему ты пол ночи обнималась с моим унитазом, тебя не интересует? По―твоему я должен был после этого выставить тебя за дверь?

Хотелось, конечно, крикнуть «да», но как―то я бы тогда самой себе противоречила.

– Не заставляй меня спрашивать, почему я обнимала твой унитаз, а не свой! Ты что не мог донести меня до моей квартиры?! Мы ведь соседи!

– К твоему сведению, я донес тебя до твоей квартиры. Но не нашел в твоей сумочке ключи. Именно поэтому принес тебя к себе. Могла бы просто поблагодарить.

– Что?! ― Возмутилась я, отбрасывая одеяло и вскакивая с постели. Ой―ой. ― Оправдания бредовее я не слышала в жизни! Как ты мог не найти в моей сумочке ключи?! Она что, такая огромная?! Или там так много всего лежит?! ― Терренс попытался сказать что―то ещё, но я уже вылетела из комнаты в поисках своего аксессуара. ― Как ключи могли в ней затеряться?! Просто как?!

– Очень просто. Скажем, если ты где―то потеряла их.

– Я не теряла ключи! ― Крикнула, обнаруживая свою сумку в коридоре на тумбе. ― Просто у кого―то духу мало признаться, что ему просто хотелось затащить меня в постель!

– Ага. ― Опершись о косяк, спокойно сказал он. ― Я просто мечтал об этом, смотря на то, как ты украшаешь своим ужином тротуары.

Я была практически уверена в том, что через пару секунд уделаю Терренса Хардинга и гордая отправлюсь к себе домой, бросив ему вслед, какой он мерзавец и подлец. Однако, мои планы с треском провалились, когда я обнаружила, что действительно не могу найти ключи.

– Видишь. Я же говорил.

Да, сейчас я выглядела полной дурой. Это так. Но я была бы не я, если бы призналась в этом.

Особенно, ЕМУ.

Скрестив руки на груди, я развернулась.

– Ты спрятал их.

Такого поворота он явно не ожидал.

Моргнув, усмехнулся, но как―то нервно.

– Прости?

– Мои ключи. Ты спрятал их, чтобы затащить меня к себе в постель, а теперь рассказываешь мне сказки о том, что я их потеряла!

– Что? Ты в своем уме, Сэм? За кой черт мне это нужно? Ты себя видела вообще?

Самой стыдно было от того, что несла.

– А что со мной не так было? Не достаточно хороша?

– Ты была пьяна и едва на ногах стояла! ― Он хотел сказать что―то ещё, но затем передумал. ― О боже. Черт с тобой. Всё. Я не собираюсь больше в этом участвовать. ― Вытащил свой мобильный из кармана и начал набирать чей―то номер.

Хотел промолчать, но любопытство взяло верх.

– Что ты делаешь?

– Звоню в аварийную службу, что бы они вскрыли твою дурацкую дверь. И ты была, наконец, довольна.

Хотела было ответить, но Терренс уже развернулся и начал с кем―то говорить.

Сказать, что было неловко и неудобно ― ничего не сказать.

Я чувствовала себя просто отвратительно и мерзко.

Твою мать, Саманта, ну почему тебе так сложно просто сказать «спасибо»?!

– Я могу принять душ? ― Чуть неуверенно спросила я.

В ответ Терренс просто махнул в сторону комнаты. Мол, делай, что хочешь, только отстань уже.

Справедливо. Я заслужила.

Прошлепав босыми ногами до ванной комнаты, закрыла её с внутренней стороны. Сделала несколько вдохов, понимая, что вновь перегнула палку. Скинула одежду в корзину, только теперь понимая, что спала в рубашке Терренса, а из белья на мне были только мои трусики. Логично. Если всё было так, как он описывал, и из меня действительно хлестало фонтаном, и моя одежда, и моё белье оставляли желать лучшего. В зеркало решила не смотреться ― решила поверить своим ощущениям, которые шептали, что выгляжу я максимально паршиво. Как только первые струи воды попали на лицо и волосы, я тут же почувствовала себя значительно лучше. Знала, что смываю вчерашний тональник, тени и прочую косметику, ну и пусть. Приведу себя в порядок позже. Да и перед кем выпендриваться? Перед Терренсом? Если он видел, как я делилась с его с унитазом своей вечерней трапезой, то отсутствие косметики на моём лице его уже явно не испугает.

Я взяла на себя смелость без спроса воспользоваться его шампунем и гелем для душа. Пускай от меня будет пахнуть волнами и бризом, всё лучше, чем источать аромат рвоты и алкоголя.

Закутавшись в полотенце, протерла ладонью запотевшее зеркало и взглянула на своё отражение. Тушь была водостойкая, так что на панду похожа я не была. Тени с глаз практически стерлись, но в целом тоже ничего критичного. Проявила сноровку и удалила остатки тонального крема и румян с помощью ватных дисков и вазелина, который обнаружила у Терренса в шкафчике. А затем умыла лицо теплой водой. С остальным справлюсь дома.

Немного просушив волосы полотенцем поменьше, прислушалась и, не услышав за дверью ни звука, подхватила старую одежду и осторожно вышла из ванной. Терренса в комнате не оказалось. А на уже заправленной чистым бельем кровати лежала новая одежда. Белая футболка с эмблемой Nike и серые спортивные штаны. Немного не по размеру, конечно, ― точнее, совсем не по размеру ― но определенно лучше, чем оставаться совсем без одежды. Верно?

Переодевшись, всё―таки выпила заботливо принесенный Терренсом аспирин. Голова уже не гудела так сильно, но я знала, что это был лишь вопрос времени. И очень скоро я буду от боли выть.

Сунув свои трусики в карман спортивок, чтобы случайно их не забыть (одного раза было достаточно), я вышла из комнаты. В квартире было тихо. А в воздухе пахло кофе. Я даже непроизвольно застонала, сведенная с ума невероятным ароматом. Ну я уже говорила, как любила кофе, и как душу готова была за него продать. Особенно в такое вот поганое утро.

Одно останавливало ― Терренс.

Точнее, моё по отношению к нему поведение.

И как мне теперь быть? Снова извиняться. Разве у меня был выбор?