– Ой, ну откуда я могу знать! А может, и не было ничего, может, Анна сама все выдумала. Я же вам говорю – у нас тут скука.

Люся вдруг сообразила, что ведет уже не «журналистскую» беседу, а самый жесткий допрос, и немедленно сменила тон:

– Боже! О какой скуке вы толкуете? С вами такие интересные люди проживают! Вот этот ваш ученый… Мне жутко интересно с ним поговорить. Уверена, про вас он мне расскажет еще больше замечательных моментов, – лукаво подмигнула она глазом.

– Кто? Славик? Не смешите меня, – скуксилась Эмилия Григорьевна. – Он если что и может рассказать, так это как из одной формулы вывести четыре.

– Не скажите, не скажите, порой мужчины такое выдают…– погрозила пальцем Люся и тут же строго приказала: – Диктуйте мне его адрес.

– Так чего диктовать? – растерялась дама. – Это… сейчас, у меня записано…

Она шустро достала из сумочки маленькую записную книжку и продиктовала адрес Вячеслава Валерьевича, супруга Анны Петровны.

– Только он вам про меня ничего не расскажет. Он с вами вообще беседовать не станет, он ни с кем не общается, только со знакомыми или со студентами. Вот, придумала! Вам надо студенткой представиться.

– Какой студенткой? – опешила Люся. Перевоплощаться в студентку ей еще не приходилось.

– Да хоть в какую, лишь бы наукой интересовалась.

– Нет, ну хоть в каком направлении?

– Так в физике же! Он ведь физик, с каким-то математическим уклоном. А может, и без уклона… Слушайте, ну откуда я знаю! – чуть не в слезах выкрикнула хозяйка дома.

Она резво выбежала из комнаты, вернулась с надушенным платочком и принялась демонстративно тыкать им в накрашенные глаза.

Конечно, ей еще думалось, что журналистка станет упрашивать ее рассказать о себе, начнет выпытывать, какие салоны красоты она посещает и у кого одевается, но та поспешно распрощалась и понеслась к выходу.

– Спасибо, когда выйдет статья, я непременно вас с ней ознакомлю, – мило улыбнулась на прощание Люся и оставила Эмилию предаваться скуке.

Василиса все это время сидела дома и листала журналы – ей надо было срочно найти статью, где бы описывалось, как избавиться от последствий избиения. Как назло, никто ни разу об этом написать не догадался, сплошь и рядом были рекомендации, как улучшить и без того безупречный вид.

– Вот так всегда, не везет, так хоть разорвись! Еще не ровен час Пашка заявится, точно тогда определит в санаторий для инвалидов! – нервничала Василиса Олеговна.

В прихожей раздался звонок, и женщина с ужасом в глазах потрусила к двери.

«Если Пашка, ни за что не открою!» – решила она.

Но это был вовсе не сын – на пороге топтался худющий, длинный мужчина в супермодном осеннем пальто. Мужчина, вероятно, замерз, потому что щеки его были просто лиловыми, вязаная шапочка покрылась инеем, а с носу капала, надо думать, оттепель.

– Проходите, – поспешила пригласить в дом нежданного гостя Василиса. – В кухню проходите, я сейчас вас чаем отогрею.

Однако гость не собирался отогреваться чаем. Он мельком взглянул на Василису и затарахтел:

– Славно выглядите. Пьете? В запое? Не беда, сейчас по-новому заживете.

Василиса не успела отреагировать на его странные слова – она едва успела ухватить кота, так как тот уже прямиком направился к гостю выяснять отношения – ну не жаловал Финли посторонних мужиков, и все тут. Гость же чувствовал себя в квартире совершенно свободно. Он беззастенчиво прошелся по комнате, заглянул за окно, потом уперся взглядом в удивленную Василису и пояснил:

– Сороконожкин. Не хлопайте так глазами, барышня, вам же неудобно – синяк мешает. Не далее как на днях кое-кто прямиком направил меня к вам, и мы вами сильно заинтересовались.

Не далее как на днях Василису сказочно разукрасили кулаком, поэтому она мгновенно сообразила, кто именно мог направить этого доходягу. И ее справедливый гнев немедленно выплеснулся наружу:

– Ах, заинтересовались! И ты туда же, Сороконожка! Ну, у тех-то хоть габариты, а ты-то на что рассчитываешь? Думаешь, я вот так просто позволю над собой измываться? Интересоваться он вздумал! Правильно, чего с бабкой не справиться! А вот ты с ним попробуй… Малыш!

Из спальной комнаты выскочил радостный пес и завилял остатком хвоста. Зубы его скалились в дружеском приветствии. Малыш всегда любил гостей, они приносили ему печенье и чесали за ушком. Однако этот гость ничего чесать не собирался. Мужчина стал стремительно бледнеть, а когда уже в лице истек весь запас красок, он неожиданно плюхнулся на четвереньки и стал резво надвигаться на Малыша, виляя тощим, обтянутым штанами задом.

Сороконожкин с детства боялся собак. Его мама даже к психологу водила. И доктор популярно объяснил парню, что собаку нужно удивить, сбить с толку, а еще лучше напугать. Самый легкий способ – встать кормой кверху и нападать на противника, то бишь на собаку. По словам психолога, псина должна испугаться и постыдно бежать. Именно поэтому Сороконожкин теперь выпятил зад и бодро семенил к самой собачьей морде. Однако Малыш не консультировался у психологов и не знал, как правильно следует поступать обычной, среднестатистической псине. Сначала он какое-то время удивленно таращил глаза на странные действия мужчины, а потом попросту взял и тяпнул то, что подвернулось под зубы. Подвернулись тощие ягодицы.

С диким визгом Сороконожкин как был на четвереньках, так и посеменил обратно, даже не вспомнив, что можно бежать на двух ногах. Только в прихожей, держась за прокушенный зад, он встал по-человечески и, жалобно поскуливая, попытался ругаться:

– Уййй! Я на вас жаловаться стану! Распустили псарню! На порядочных людей кидаются!

– Так что ж ты, порядочный человек, своей задницей, господи прости, чуть ли не в морду собаке тыкал? – возмущалась Василиса.

– Темная баба! – рявкнул напоследок Сороконожкин, и его стоны теперь слышались уже внизу. – Психологию надо изучать! Поселок!

– Смотри-ка, Малыш, а бежит-то он как здоровый… – удивленно покачала головой Вася.

Малыш вообще находился в недоумении – неужели он сделал что-то не так? А чего тогда, черт возьми, хотел этот прихожанин?

В окно Василиса видела, что гость торпедой несется к остановке, и размышляла – рассказать об этом непонятном визите Люсе или не стоит, та ведь как пить дать не поверит. Но, недодумав мысль до конца, она вернулась к тому, на чем ее прервал неожиданный гость, – а с лицом определенно надо что-то делать, как-то надо спасать былую привлекательность…

Когда Люся позвонила в свою квартиру, ей никто не открыл. Пришлось открывать самой, ключом. Малыш за дверью, чуя хозяйку, исполнил песню, полную тоски о природе, о заснеженной аллее и о человеческой жестокости – ему давно пора было гулять.

Василисы нигде не было. Неужели теперь стали похищать сыщиц прямо из дома? Добровольно Васенька, подумала Люся, с таким лицом не вышла бы ни за какие коврижки. На полу валялись раскрытые бутылочки из-под лака, и на светлом ковре, который подруги так бережно чистили руками, теперь кляксами кричали разноцветные лужи. От запаха лака нечем было дышать.