— О, Полли, это действительно ты! А я решила, что страж ошибся, спутав тебя с кем-то другим. — Она распахнула перед ней руки и обняла как собственную дочь, вернувшуюся из дальнего путешествия.

Полярной от её теплого приветствия стало вдруг горько и стыдно. Давно она не позволяла себе вспоминать свою вину перед этой женщиной. Если бы не эгоизм Полли, то у Санеры давно появились бы внуки, о которых она так сильно мечтала. Руки девушки аккуратно обняли её в ответ и к горлу подкатили вдруг, неожиданные слёзы, она всхлипнула от мощного наплыва чувств, если бы можно было выбрать себе маму, она взяла бы Сан.

Свою родную матушку Полли помнила смутно, не сам образ, скорее ощущения. А Музыка не помнила её вообще, когда матери не стало, ей только исполнилось три. Она скончалась от послеродовой лихорадки, родив мужу долгожданного сына. Мальчика сразу отдали на воспитание бабке по линии отца, которая жила в соседней деревне. Женщина была уже в возрасте и от воспитания девочек отказалась, по причине слабого здоровья. А через год отец женился. Нет, она не била их и не морила голодом, просто тихо ненавидела, делая вид, что все её устраивает, вот и все. Однажды утром он собрала узелок и велела девочкам отнести его на соседнюю улицу тетке Фиве. Вокруг на удивление не бегали, как обычно ребята никто не играл в горячей пыли дороги, не толпились женщины возле колодца. Полли шла и тащила за руку капризничающую Музыку.

— Быстро сходим и вернемся. — Уговаривала она сестренку.

Девочка не видела как следом прячась за домами пробиралась мачеха. Полярная прекрасно знала, где живет нужная женщина, деревня была небольшой, все друг друга знают. Открыв калитку, она громко позвала, но никто не вышел и они, сначала постучав в дверь, вошли в дом тети Фивы. Сначала насторожила тишина, потом сильно напугал запах, почувствовав что-то неладное, Полярная развернулась на выход и толкнула дверь, та не поддалась, ребенок принялся неистово колотить в неё, но все было впустую, потому что её подперли снаружи. В доме, где лежал труп одинокой женщины, они провели пять дней, в тот раз возчик собирающий прокаженных проезжал недалеко от их деревни и, узнав о вспышке Красного мора, к их счастью быстро приехал. Не случись этого, девочки могли умереть от голода, от жажды спасло ведро воды стоявшее в доме. Как объяснила мачеха исчезновение детей отцу, они так никогда и не узнали, наверное, соврала, что те сами забрели в зараженный дом. С тех пор доверяла и любила Полька только Музыку, единственным исключением стал Либертас… И зря.

Но Санера доказала её свою доброту и бескорыстность, лишь один её взгляд и неугодную невестку могли затравить в замке как дикого зверя. И хотя невеста ей не понравилась, мудрая оборотница всем сердцем приняла выбор сына и сделала все от неё зависящее, чтобы этот союз оказался счастливым. Полли уткнулась ей в плече и начала говорит совсем не то что хотела. Она сбивчива рассказала ей свою постыдную тайну, которую не открывала никому на свете. Полярная рассказала свекрови о каплях Выжогды.

Спустя час с небольшим они пили чай в зеленой гостиной и девушка почти успокоилась, лишь иногда всхлипывая над фарфоровой чашечкой.

— Вы должны попробовать еще раз. — Уверенно сказала Санера.

Этой ночью Санера все никак не могла уснуть, она вспоминала свою молодость. Встреча с отцом Тормода спасла её жизнь, да и не только ей еще четверым прокаженным. Тогда человек на Красном берегу был еще в не закона и свою тайну они все поклялись никому не открывать. Бедная Полли искала любовь и пыталась сопротивляться своей судьбе, её можно понять, но знала бы она, каково было на Белом берегу…

Эта обитель для прокаженных стояла в странном и даже страшном лесу, расположившемся вдоль берега Бурой реки. Он был темным и густым, таким густым что крайние, молодые деревья росли у самой кромки воды, стараясь выжить и поймать лучи света. Их тонкие ветки опускались к самой поверхности реки, теченье, неспешное в этом месте, шевелило их, и ветки качались, создавая иллюзию ветра. По весне берег здесь часто затапливало, вода растекалась далеко в глубь леса, а стволы деревьев стояли погруженные в воду до полуметра. От этого они чахли и болели, но продолжали жить, как и девушки нашедшие приют под их кронами.

Барак был построен в десяти метрах от довольно высокого здесь, берега. Для его постройки расчистили от леса совсем небольшую территорию, поэтому двор, огороженный, сейчас уже трухлявыми от времени досками, был всегда покрыт тенью от раскинувшихся над ним ветками деревьев. Бревна, из которых строили дом, привезли из другого места, здешние деревья были слишком корявыми, и не пригодными для строительства. Несмотря на сильную экономию, у строителей все же хватило совести сделать стены из добротного материала, хотя само здание получилось некрасивым, приземистым и одноэтажным. По весне в сильный паводок его затапливало и девушки, которые в нем жили, перебирались на одну, две недели, на чердак, спасаясь от воды. При постройке никто не обременял себя какими-то расчетами, и стоявший в низине дом погружался в воду. Нехитрый скарб спасали, подвешивая к потолочным балкам в комнатах, а все что можно было поднять, поднимали на чердак, под низкую крышу из сосновой дранки.

— «Эта весна, наверное, тоже будет полноводной». — Думала вяло бредущая по льду девушка.

И в её душе мелькнуло какое-то злорадное удовольствие при мысли, что ей не придется таскать по лестнице на чердак скатанные соломенные матрасы. Не нужно будет поднимать, и привязывать к потолку тяжелые деревянные топчаны для сна, грубо сколоченные из досок, чтоб они не намокли и не разбухли от воды, окончательно прейдя в негодность. Не нужно будет разводить огонь в самодельной слепленной из глины маленькой, переносной жаровне, боясь каждую минуту, что выскочит искра и загорится их единственное жилье. И не нужно будет жаться друг к другу по ночам от холода, ведь печь останется внизу, затопленная. А все потому, что они все не доживут до весны…

Сейчас, когда эта мысль всплывала в её голове Эйдис было почти нестрашно, мозг, отупевший от голода, равнодушно уже воспринимал реальность. А вот осенью, когда дорогу окончательно размыло и девушки поняли, что последний рейс возчик не сделал, их всех накрыла страшная паника. Ужас скорой голодной смерти маячившей на горизонте, вцепился в души, заставляя тела цепенеть. Все лето они и так, жили, чуть ли не впроголодь, огород, разбитый на берегу, дальше от дороги, был почти бесполезным. Земля здесь была глинистая и скудная, посаженные на ней овощи росли такими же чахлыми как деревья, которые их окружали. Это засушливое лето выжгло в лесу все ягоды и не дало вырасти по осени грибам. Возчик, привозивший им продукты, тоже ссылался на засуху и объяснял уменьшившиеся вдвое пайки тем, что на содержание приюта урезали денежное обеспечение.

— Самим жрать нечего, еще вас дармоедок кормить. — Он смачно сплюнул в их сторону.

Возчик у них был суровый. Некрасивый, злой дядька, ростом с самую высокую девушку в обители, но по мужским меркам он, конечно, был низким. Клочковатая бороденка и реденькие, грязные волосенки на голове были непонятно-коричневого цвета, и вид имели очень неухоженный. Хитрые бегающие глазки, выдавали в нем мошенника, умевшего вырвать свой кусок даже из дохлой коровы. Он запрещал им к себе приближаться, умело орудуя хлыстом и нещадно стегал случайно подвернувшихся под руку девушек, поэтому проклятые не высовывали и носа за калитку, когда он приезжал. Все вопросы они кричали ему сквозь досчатый забор, который их огораживал.