эти маги, увлекаясь заемной силой, сначала не утрачивали возможность восстанавливаться самостоятельно, а потом умирали подозрительно дружно и подозрительно рано. Да даже если не увлекались, все равно жили не то, чтобы долго. Кто-то даже высчитал, что стоит воспользоваться «колодцем» всего один раз, как сразу постареешь на два года. В лучшем случае. В худшем старели и на семь.

Так что от «колодцев» в итоге отказались. Давно уже. И только в крепостях упорно их делали. На самый крайний случай. Потому что если под стенами противник желающий тебя убить, десяток лет — приемлемая цена за возможность выжить.

И как оказалось, некоторые «колодцы» даже в крепостях, которым давно ничего не грозило, не уничтожали. Просто аккуратненько их прятали под камнем. Вроде бы перед этим как-то прервав их работу. И забыв рассказать о них тем несчастным, которым крепость всучили.

Когда проверка не менее торжественно въезжала в ворота, так и не обнаружив встречающей делегации, возле холмика из лабораторных камней образовались двое подростков. Они там стояли, дружно чесали затылки и думали, куда бы эти камни теперь приспособить. А то не должно ничего в школе валяться без дела. Неправильно оно.

Третий подросток стоял в стороне, старательно наблюдал за всеми дверями и окнами школы, выходящими в эту сторону, рискуя заработать косоглазие, и именно благодаря этому первым увидел проверку. А то, что с добрыми намерениями в школу нарядные дядьки и тетки не ездят, знали все. Поэтому он свистнул приятелям и троица бесшумно испарилась. Не куда-нибудь, а предупреждать учителей и лично директора, которого здесь все уважали.

Когда проверка, которую к удивлению этих достойных мужчин и женщин упорно игнорировали, им даже самим пришлось привязывать лошадей, к скамейкам, фонарям и вообще всему, что попалось подходящего на глаза… В общем, когда эта проверка, местами возмущенно пыхтя и готовясь разразиться гневной речью, поднималась по лестнице к центральному входу, один из мальчишек, умчавшихся предупреждать, наконец нашел учителей. Много учителей. Они толпились в дверях, что-то явно рассматривали и переговаривались, сдабривая речь незнакомыми терминами. Так что предупреждать сразу же подросток не стал. Он сначала предпринял попытку просочиться между ногами и посмотреть на то, что всем интересно. Был конечно изловлен, обруган, но сразу же прощен, стоило сказать про важную толпу незнакомцев на лошадях.

Дальше подросток с удивлением узнал, что одна из немолодых учительниц умеет резво бегать, задрав юбку до коленей. Что директора, оказывается, можно найти, запустив поисковый импульс. Что нельзя мешать дядькам таскающим камни. И нежелательно наступать на подозрительно темный пол, а то дядьки не маги, им ничего не будет, а непослушные мальчики могут вдруг превратиться в бородатых дедушек и не знать, что с этим делать. И, да, подросток мог бы даже в это не поверить, если бы обнаружил учителей в комнате, а не у ее двери.

Полюбовавшись темным полом и не найдя в нем ничего интересного, подросток увязался следом за молодым учителем. Благодаря чему узнал, что кучерявая хозяйственница во-первых, этого учителя за что-то не любит, что само по себе было тем еще открытием, его все любили. А во-вторых, что на просьбу «быстро активировать и будь что будет», она может фыркнуть, хлопнуть ладонью по стене и в коридоре вдруг начнет пахнуть лавандой, темно-серая стена станет светло-серой, пол вообще заблестит, как новенький, а под самым потолком обнаружится тонкая серебристая полоска и коридор вдруг приобретет элегантность.

Проверка, как раз успела преодолеть все ступени, самостоятельно открыть дверь, зайти в холл, и даже там не обнаружить встречающих, старающихся понравиться с первого взгляда. И оживление копии горничной эта проверка восприняла слишком бурно. Ну, местами. Две женщины, когда ковер под их ногами пошел мелкими волнами и перекрасился из серого в небесно-голубой, взвизгнули и попытались залезть на ручки ближайшим мужчинам. Просто инстинктивно.

Один из мужчин тоже взвизгнул, отпрыгнул в сторону, подальше от ковра и красиво растянулся на ставшем вдруг ровным, блестящим и скользким полу.

С люстры, под которую очень удачно успел зайти еще один мужчина, красиво спланировал кусок паутины и приземлился ему на лысеющую голову. Вместе с обалдевшим от такого переселения пауком. Сама люстра буквально засияла. А чего бы ей не сиять, когда резко отмытые окна стали пропускать в два раза больше света, а занавесок, чтобы этот свет притушить, не было. Старые съела моль, новые пока не купили.

Женщины, узрев рядом с собой паука, визжать уже не стали, они попытались избавить мир от этого мерзкого насекомого. К счастью обладателя лысоватой головы, одна из них решила паука жечь, а вторая смыть водой. Так что полностью сгореть остатки его шевелюры не успели. И когда дверь напротив открылась и оттуда с элегантным, величественным и в меру благородным видом вышел директор школы, на ходу поправляя манжет рубашки и отмахиваясь от секретарши, пытавшейся поправить галстук, человек, успевший познакомиться с пауком, выглядел откровенно жалко. С него стекала вода, капая на очищенный ковер. Прическа напоминала своим видом остатки горевшей в степи сухой травы. Уши, да и все лицо в целом были красны от возмущения. Глаза выпучены. Рот некрасиво приоткрыт.

А тут элегантный и невозмутимый директор. И красивая секретарь рядом с ним.

— Хорошего дня, — нейтрально приветствовал Вилен Каймари прибывших. — Прошу прощения, у нас возникли проблемы с некоторыми амулетами и все пришлось делать в последнюю минуту…

— Вы мне за это ответите! — буквально взвизгнул погорелец, странно дернувшись. Вытянул перед собой руки, растопырил пальцы и угрожающе двинулся вперед, кажется, душить всеми уважаемого директора. — Ответите!

Под ноги он, к сожалению не смотрел. Поэтому вполне удачно споткнулся о руку продолжавшего лежать коллеги и полетел к директору рыбкой. Не долетел, правда. И даже на пол не упал. Вилен Каймари ловко поймал его петлей воздуха, поставил на ноги и попутно немного высушил.

И что, этот человек оценил?

— Вы мене за это ответите! — настойчиво повторился он и злобно оскалился.

Меньес Тарбода всю жизнь считал себя человеком справедливым, а временами даже добрым, когда кто-то того заслуживал. И боролся с несправедливостью. С обманом. С нарушителями закона. В общем, ему было с чем побороться, ибо имел желание, да и должность располагала — старший проверяющий заведений просвещения и обучения.

А то, что ему частенько за поиски справедливости еще и доплачивали, дело такое. Он ведь никому не обещал взять и найти то, чего нет. Он всего лишь обещал провести проверку наитщательнейшим образом и найти даже дохлого муравья, заползшего под