«Вот те на!» – подумал Барни, немало удивившись.

– Там же, – сказал он вслух.

– Вполне возможно, что мы с вами попадем в один и тот же отсек, – задумчиво проговорила Энн Готорн. – Значит, так. Я принадлежу к реформаторскому направлению Неоамериканской Церкви, или, как ее еще называют, Неохристианской Церкви Соединенных Штатов Америки и Канады. Наша церковь отличается особенной древностью – уже в 300 году новой эры епископы наших праотцов принимали участие в поместных соборах, которые проходили где-то во Франции. Считать, что мы откололись от других церквей достаточно поздно, – неправда, наша церковь с самого момента своего возникновения шла своим особым путем. Таким образом, она восходит непосредственно к апостолам! – Энн важно улыбнулась.

– Я вам верю, – кивнул Барни. – Честное слово!

– В Файнберг-Кресчент есть церковь, принадлежащая нашей миссии. Соответственно, там есть и викарий, или, если угодно, священник. Надеюсь, я смогу причащаться хотя бы раз в месяц. Исповедываться по заведенным у нас правилам достаточно два раза в году. Наша церковь признает все семь таинств. Кстати, вы крещеный или нет?

Барни окончательно растерялся.

– Господь заповедал нам соблюдать два таинства, – стала объяснять Энн Готорн. – Крещение водой и Святое Причастие. Последнее совершается в память о Нем – вы должны были слышать. Тайная Вечеря…

– Да, да, конечно, я слышал об этом. Хлеб и вино, которые…

– Отведав Кэн-Ди, вы переноситесь в иной мир. Однако названный мир на деле является слабым подобием этого грубого мира, в котором мы сейчас находимся. Если же мы говорим о причастии…

– Вы меня простите, мисс Готорн, – перебил ее Барни, – но я, честно говоря, не верю в пресуществление. Для меня это слишком уж мудрено. – «Слишком многое приходится принимать на веру», – добавил он уже про себя. В чем Энн действительно была права, так это в том, что на Марсе ему так или иначе придется столкнуться с религиозными фанатиками. Их там – хоть пруд пруди, и повинно в этом все то же Кэн-Ди – старое доброе Кэн-Ди…

– Вы что, собираетесь попробовать Кэн-Ди? – спросила его Энн.

– Вы попали в точку.

– Как странно… Люди склонны верить тому, чего в действительности нет, отвергая при этом вещи совершенно очевидные! – Энн нахмурилась. – Должна предупредить вас, что эта так называемая Истинная Земля, по сути дела, является обманом чувств, и не более того!

– Я не хочу с вами спорить, – ответил ей Барни. – Тем более что метафизика меня нисколько не интересует.

– Но ведь галлюцинации ничем не отличаются от обычных снов!

– Здесь вы ошибаетесь, – возразил Барни. – Они куда ярче! Ярче и чище! – Он хотел было сравнить процесс приема наркотика с причастием, но тут же понял, что этого делать не стоит. – Кэн-Ди принимается обычно целой группой, при этом коллективными становятся и переживания. Так что это далеко не сон, мисс Готорн! Реальность сна абсолютно субъективна, именно поэтому мы и относимся к ней как к иллюзии. Крошка Пэт, в свою очередь…

– Хотелось бы мне узнать, что думают по этому поводу люди, занимающиеся производством Пэт-комплектов! – фыркнула Энн.

– Я могу ответить и за них. Для них это самый обычный бизнес. Люди, занимающиеся производством вина и просвирок, вряд ли испытывают…

– Давайте не будем об этом! – перебила его Энн. – Лучше договоримся о следующем. Я вижу, все ваши надежды так или иначе связаны с Кэн-Ди. В любом случае вы поступите так, как вам заблагорассудится. Я не пытаюсь ограничить вашу свободу. Но пообещайте мне, что вы креститесь и примете причастие в Неоамериканской Христианской Церкви! Вы можете вступить и в другую церковь – я говорю о Первохристианской Всеевропейской Церкви, которая, конечно же, тоже совершает таинства. Единожды поучаствовав в причастии…

– Делать мне больше нечего! – оборвал ее Барни. – Я буду принимать Кэн-Ди или, на худой случай, Чу-Зи. Вот и вся моя вера. Ты склонна верить тому, что идет от века, я же предпочитаю старому новое. И чем новей, тем лучше.

– Если уж быть до конца откровенной, мистер Майерсон, – нахмурилась мисс Готорн – то основная причина, побудившая меня сокрыть результаты медицинских обследований, состоит в том, что я собираюсь заняться миссионерской деятельностью. Я хочу вернуть в лоно церкви души заблудших, хочу отвлечь их от иллюзорных ценностей, вызванных к жизни Кэн-Ди, и склонить к исполнению церковных заповедей. – Она одарила Барни такой нежной улыбкой, что он не мог не улыбнуться в ответ. – Вы считаете меня глупой? Я могу сказать вам еще одну важную вещь: я нисколько не сомневаюсь, что тяга людей к Кэн-Ди связана с тем, что некогда они лишились благодати, даруемой церковью, остающейся…

– На вашем месте я оставил бы людей в покое, – сказал Барни мягко.

«И меня в том числе, – добавил он про себя. – У меня проблем и без того предостаточно. Только религиозного фанатизма и не хватает».

Впрочем, на фанатика Энн нисколько не походила, скорее наоборот – в ней было что-то на удивление мягкое и привлекательное. И в лице, и в манерах, и в речи. Барни был заметно удивлен этим обстоятельством. Удивляло его и то, что всему этому Энн научилась не где-нибудь в колониях, но именно на Терре, где люди могли думать о чем угодно, но только не о вере.

Феномен этот невозможно было объяснить ни Кэн-Ди, ни коллективными трансами. Вероятно, вера таких людей, как Энн Готорн, каким-то неведомым образом связана со всепроникающим ощущением приближающегося конца света. Страх перед будущим заставлял их искать утешение в религии. Бренности и бессмысленности своего нынешнего существования эти люди противопоставляли жизнь вечную…

«Что касается меня самого, – с грустью размышлял он, – то я, Барни Майерсон, бывший сотрудник компании “Пэт-Комплект", до недавнего времени проживавший в невероятно престижном доме номер тридцать три, уже умер. Меня больше нет… И все же…»

Все же нечто возродилось вновь. Нравится мне это или нет.

– Жизнь марсианских колонистов вряд ли похожа на жизнь терранцев, – проговорил Барни. – Кто знает, возможно, попав туда, я… – Фразы он не закончил. Не хотелось подводить мысль к тому, что его отношение к церкви со временем могло измениться.

– Вы уж договаривайте до конца, мистер Майерсон – улыбнулась Энн.

– Давайте поговорим об этом как-нибудь в другой раз, – предложил Барни. – Сначала я должен там пожить. И я, и вы. Мы начнем совершенно новую жизнь. Разумеется, если можно назвать жизнью жалкое существование колонистов. – Слова эти он произнес с такой тоскою в голосе, что ему даже стало стыдно.

– Вот и прекрасно, – невозмутимо ответила Энн Готорн. – Тогда и поговорим.

Наступила долгожданная тишина. Барни стал просматривать свежий выпуск газеты, соседка погрузилась в чтение книги. Барни склонил голову набок и посмотрел на обложку. Это был знаменитый опус Эрика Ледермана «Беспутный пилигрим», посвященный жизни колонистов. Книгу давно запретила ООН, и потому достать ее весьма непросто, тем более она стоила бешеных денег. Читать литературу такого рода на борту корабля, принадлежащего ООН, мог только по-настоящему отважный человек. Барни почувствовал невольное уважение к своей соседке.