Барни взял ее за руку и повел вниз, в ту комнату, которая с этого дня стала его новым домом.

– А где ваши соседи?

– Вышли.

– Наружу? – изумилась Энн, но в тот же миг Барни открыл дверь в кают-компанию, и девушка все поняла.

– Вон вы что имеете в виду! А почему же вы не отправились вместе со всеми? – Она закрыла дверь и наморщила свой лобик. – Вы меня просто поражаете. Я бы сделала это с радостью. Мне просто необходимо, иначе я сойду с ума! А вы вон каким непробиваемым оказались. Вам все нипочем!

– Думаю, на то существуют вполне определенные причины. Мое присутствие здесь куда более осмысленно.

– Ну да! В чем-чем, а уж в этом-то вы точно не правы! – Энн сняла неудобный комбинезон и, присев на диван, стала наблюдать, как Барни варит кофе. – Кстати говоря, в моей норе – а это всего в полумиле отсюда – весь народ отправился туда же, куда и ваши соседи. Скажите мне, мистер Майерсон, стали бы вы искать меня или нет?

– Разумеется, стал бы! – Он нашел в буфете безобразные пластиковые чашки и блюдца, поставил их на складной столик и придвинул складные стулья. – Вероятно, – задумчиво произнес он, – на Марсе Бога нет. Вместе с Террой мы оставили…

– Чушь! – воскликнула Энн, вскочив на ноги.

– Успокойтесь, мисс Готорн. Просто мне вдруг захотелось немного позлить вас. И только. Кстати, что вы сами думаете по этому поводу?

– Он всюду, ибо Он вездесущ! Он существует даже здесь! – Она обвела взглядом груду чемоданов и коробок. – Я смотрю, вы взяли с собой только самое необходимое… Что до меня, то мой багаж все еще в пути. Я отправила его тихой скоростью – на грузовике.

Энн увидела на полу стопку книг и принялась с интересом изучать названия.

– О подражании Христу – пробормотала она изумленно. – Оказывается, вы, ко всему прочему, еще и Фому Кемпийского читаете! Я очень за вас рада – это великая книга!

– Я ее купил, – смущенно заметил Барни. – Но так ни разу еще и не открывал…

– А вы попробуйте!

Она открыла книгу наугад и прочла вслух: «Знай, и малое велико, ибо даровано Им; то же, что люди привыкли почитать презренным, знак особой Его благодати».

– Прямо о нас, верно? Эта жалкая жизнь в норах. Господи, почему все так? Почему через какое-то время мы не можем вернуться назад?

Барни покачал головой.

– Колония по определению должна быть чем-то постоянным. Вспомните об острове Роанок.[11]Помните?

– Да, я понимаю, о чем вы, – кивнула Энн Готорн. – И все же я предпочла бы, чтобы Марс был большим Роаноком, все население которого разошлось по домам.

– Только для того, чтобы изжариться на медленном огне.

– Разве мы не можем проэволюционировать, как это делают богатые люди? Можно охватить Э-терапией всех – от мала до велика! – Она решительно отложила книгу Фомы Кемпийского в сторону. – Честно говоря, мне совсем не хотелось бы покрываться хитиновым панцирем! По мне, так уж лучше умереть! Скажите, мистер Майерсон, есть ли из этой ситуации хоть какой-то выход? Вы, наверное, знаете, что в соответствии с учением неохристиан все мы являемся путниками в чужой, чуждой нам земле! Теперь мы видим это и воочию: Земля изменилась настолько, что назвать ее своей ни у кого язык не поворачивается. Об этом я вообще молчу. Марс нашим никогда не будет! Что из этого следует, спросите вы? А вот что! Мы утратили свой мир! У нас больше нет дома!

– Н-да… Но ведь помимо прочего существуют и наркотики, так сказать, трансляторы. Я говорю о Кэн-Ди и Чу-Зи.

– У вас они есть?

– Нет.

Она вздохнула.

– Делать нечего. Придется возвращаться к Фоме Кемпийскому.

Книгу, однако, Энн так и не взяла. Девушка стояла, погрузившись в тягостные раздумья.

– Мистер Майерсон, а хотите, я вам скажу, что будет дальше? Или лучше так: Барни. Я не обращу в христианство ни единого человека. Обращать буду совсем не я – обращать будут меня. Главным для меня станут все эти Чу-Зи и Кэн-Ди и вообще все то, что позволяет как-то уйти от реальности. Например, секс. Марсианские колонисты настолько неразборчивы в связях, что спят со всеми подряд. Вы представляете? Со временем я стану такой же. Да что там стану! Я готова к этому уже и сейчас! Единственное, что мне мешает, – брезгливость. Меня от всего прямо тошнит! Барни, скажите честно – вы видели, что представляет собой эта планета?

– Да.

Его здешние пейзажи ничуть не удручали. В свое время он пересмотрел массу учебных фильмов об освоении Аляски и Антарктиды, из которых, помимо прочего, вынес и зримый образ фронтира. Чертополох, кучи мусора, ржавеющая техника. Здесь то же самое – фронтир, ни дать ни взять.

Энн Готорн оглянулась на дверь и тихо сказала:

– Я хотела поговорить с вами о ваших соседях и об их комплекте. Что будет, если мы похитим у них фигурку Крошки Пэт и разобьем ее на мелкие кусочки?

– Ничего не будет. Они останутся там же, где лежат, – ответил Барни. Этот факт был установлен исследователями совсем недавно. После трансляции необходимость в опорном комплекте отпадала. – Но почему вы спрашиваете меня об этом? – Вопрос предполагал наличие у задававшей известных садистских наклонностей, что никак не сочеталось с образом милой юной христианки.

– Считайте, что я – иконоборец! Я борюсь с идолами, где бы и когда бы я их ни встречала! Я скажу вам сейчас одну серьезную вещь, вы только не смейтесь. Крошка Пэт и Уолт – идолы! Самые настоящие идолы! – Немного помолчав, она продолжила: – Честно говоря, я завидую им. Религиозные чувства здесь ни при чем. Самая обычная жестокость… если уж я не могу присоединиться к ним.

– Это временное явление. Пройдет совсем немного времени, и вы станете такими же, как все. И не только вы – я тоже.

Он поставил перед ней чашечку кофе. Только теперь Барни заметил, как она стройна. Ростом Энн была практически с него, и потому она казалась тонкой, словно соломинка. Он обратил внимание и на странную форму ее носа. Его округлый кончик почему-то ассоциировался у него с чем-то нормандским или валлийским. Ухоженные поля, крошечные аккуратные домики…

Недаром Марс так ненавистен ей. Теперь уж Барни не сомневался, что предки мисс Готорн жили именно на Земле. Они любовно возделывали ее, она же одаривала их своими щедрыми плодами. Родная почва являлась, по сути, разложившимися останками тысяч и тысяч существ, некогда топтавших прах своих предшественников… Нет, не утлый прах, но жирный гумус. Ну что ж, значит, ей и карты в руки. Пусть займется огородом. Кто знает, быть может, ей удастся сделать то, что не под силу остальным. Ведь в этом деле главное – память предков, гены… И все же… почему она так подавлена? Может быть, все новички так себя чувствуют? Но тогда почему спокоен он сам? Барни вздохнул. Где-то в глубине души он был абсолютно уверен в том, что рано или поздно обязательно вернется на Землю. Ненормальной была не Энн. Ненормальным был он сам.