Виктор сказал, что теперь станет охотиться за иностранными телефонными книгами. Удивительное чувство — искать однофамильцев таким вот образом. Понимаешь, что все это глупость и мальчишество, но сердце начинает стучать сильнее, когда перелистываешь страницы. Как будто перевернешь еще одну и увидишь: «Мессинг Берл, адрес и телефон такие-то». Эх, если бы все наши желания могли бы исполниться… Ладно, хватит об этом. Человек должен довольствоваться тем, что он имеет, и не мечтать о несбыточном.

Вчера у меня в гостях был Борис[127]. Я предупредил его о том, что в октябре сразу же после большой радости у него начнутся большие неприятности. Борис сказал: «Ну и пусть, радость важнее». Борис часто меня удивляет. Он вообще любит удивлять.

Жду тебя, драгоценная моя, со всегдашним своим нетерпением. Без тебя мне этот мир не мил. Нет тебя рядом — и будто солнца нет на небе. Я не преувеличиваю, любовь моя. И впрямь такое ощущение, что без тебя пасмурно, неуютно, одиноко. Одним словом — тоскливо. Спасаюсь только мыслями о тебе, драгоценная моя.

Непременно порадую тебя чем-нибудь в день твоего возвращения, а чем именно, я пока не решил. Но порадую, обещаю. Жди сюрприза!

Желаю тебе скорейшего завершения твоих нудных дел и знай, что так оно и будет. Я скучаю по тебе, значит, ты скоро вернешься.

Целую тебя столько раз, что и сосчитать невозможно.

Твой любящий муж Вевл, который всегда по тебе сильно скучает.

14 октября 1958 года

Дорогая моя Аидочка!

Солнце мое, ты не поверишь, но стоило мне только прийти в себя, то есть пролежать спокойно пару-тройку часов, как я начал смеяться. Смеялся я так, что мои доктора переполошились и пригласили ко мне психиатра. Для конспирации (чтобы не смущать меня) назвали его невропатологом. Я притворился, что не разгадал их обмана. Психиатр провел со мной около часа и пришел к выводу, что моя психика в полном порядке.

Психика в порядке, а вот с кишечником — беда. Мне стало получше, но все равно нехорошо. Не буду углубляться в неаппетитные подробности, скажу только, что диагноз дизентерии подтвердился. Впрочем, доктора, наверное, уже «обрадовали» тебя, сообщили диагноз и то, что я проведу здесь две недели. Они немного ошибаются, потому что меня выпишут через десять дней, после того как получат отрицательный анализ.

Вот скажи — это ли не смешно? Великий Вольф Мессинг, телепат и ясновидящий, знал, что он угодит в Ташкенте в инфекционную больницу, знал, когда он туда попадет, принял все возможные меры для того, чтобы уберечься от этого, и все равно лежит на больничной койке! Предопределенное неизбежно? Глупость человеческая не имеет предела — вот что я тебе скажу! Уже в приемном покое, когда я начал рассказывать доктору, как я пил только кипяченую воду и как тщательно моя жена мыла фрукты, доктор спросил меня про чернослив. Оказывается, тот, который без косточки, мало было мыть в трех водах и обдавать кипятком. Его надо было бросать в кипяток на две-три минуты. Когда косточку вынимают, микробы попадают внутрь, и как ты ни мой этот чернослив, оттуда их не вымоешь. И как мы раньше не подумали о такой простой вещи?! Проклятый чернослив! В Москве никогда не приходилось столько с ним возиться. Теперь мы покупаем только чернослив с косточкой. Доктор сказал, что с косточкой не только безопаснее, но и полезнее. Обидно. Очень обидно. Знать наперед, принять меры предосторожности и не подумать о каком-то черносливе, который местные жители едят прямо на базаре из мешков немытыми руками! Но у них — иммунитет, а у бедного Вольфа Мессинга иммунитета нет. Выбрось оставшийся чернослив, дорогая моя, и три раза помой после него руки. Радуюсь только одному — тому, что ты его не ела. Не хватало бы нам вместе угодить в больницу! Это было бы ужасно.

Никаких передач мне не надо. Здесь мне дали одежду, читать не хочется, я лучше посплю, когда будет возможность, есть ничего не могу, только пью воду. Ничего мне не надо.

Хорошо, что здесь не разрешают выходить из палат, иначе бы моя жизнь превратилась бы в ад. Слух о том, что я здесь лежу, разнесся по всей больнице. Во время обхода вместе с моим доктором на меня приходит посмотреть много сотрудников больницы, их столько, что они еле помещаются в палате. Но это только во время обхода, страшно представить, что было бы, если бы здесь не было бы особого режима, — ко мне то и дело кто-нибудь заходил бы, а в коридоре меня бы сразу окружали толпой.

Хочешь угадать, что спросил у меня мой лечащий доктор? Вот остановись на этом месте, закрой глаза и попробуй угадать. Могу побиться об заклад, что ты так и не угадаешь. Он спросил меня не о своих родственниках и не о своем будущем или будущем страны. Вопрос его был прозаическим до невозможности — когда будет денежная реформа? Видно, что это очень сильно его волнует. Я ответил на этот вопрос, но попросил доктора держать язык за зубами. Он не просто пообещал, а поклялся, и я понял, что он говорит правду — никому не расскажет.

Очень переживаю по поводу отмены выступлений. Больше всего жаль Зарипова. Он столько сделал для нас, окружил нас такой заботой, а я его подвел. Да, подвел, и не надо говорить мне, что заболеть может всякий. Болезни бывают разными. Дизентерии легко можно было избежать. Передай ему мои извинения и скажи, что в марте я верну ему долг, т. е. выступлю во всех местах, в которых не смог выступить сейчас. И даже сверх того выступлю. Короче говоря, март в полном его распоряжении — пусть составляет график наших повторных гастролей в Узбекистане, а остальные наши планы мы построим с учетом этого. Объясни ему, почему я не смогу вернуть этот долг раньше марта. Вдруг он ждет, что я после выписки из больницы продолжу выступать здесь. Я полностью полагаюсь на тебя, драгоценная моя, ты сделаешь все как нужно. В дипломатии тебе нет равных. Если бы ты пошла по дипломатической линии, то стала бы послом в какой-нибудь большой стране.

Извинись перед Козловским[128] за то, что мы не сможем побывать у него, причем сделай это прямо сегодня. Здесь принято начинать готовиться к приему гостей за несколько дней до их прихода. Не знаю, насколько Козловский соблюдает местные традиции, но все же лучше предупредить пораньше. Да — не забудь поздравить его с тем, что он получил профессора.

Главное мое задание тебе, драгоценная моя, будет таким — пока я валяюсь в больнице, получи максимум удовольствия от вынужденного безделья в Ташкенте. Попроси Зарипова, он организует тебе экскурсии по интересным местам. Гуляй, отдыхай, наслаждайся жизнью и не беспокойся обо мне. У меня не тот случай, чтобы обо мне нужно было бы беспокоиться. Я понимаю, что когда меня увозили в больницу, я выглядел хуже покойника, но такое уж это заболевание — вымучивает сразу же. Не переживай, дорогая моя, а радуйся. Радуйся тому, что я скоро выздоровею и что у меня (слава Богу!) не холера. Этому, кстати говоря, радуются и мой доктор и заведующий отделением. Холера здесь время от времени случается.