— Где ребенок?

— Его тоже нет, дежурный врач сказал, что его забрала девушка, понесла в палату на кормление.

— Камеры? Вы смотрели камеры?

— Еще нет.

— Черти, сука, вас самих убить мало. Куда вы смотрели?

Герман сжимает кулак, внутри все кипит, разрывая изнутри от гнева и скопившихся эмоций. Отшвырнул охранника, поспешил на улицу, столкнувшись на выходе с Владом. Тот пытался пройти внутрь, но уже не один, а несколько бойцов в камуфляже перекрывали вход, вокруг царила суета, люди в форме делали свою работу.

— Соболь! Я снова тебя просил лишь быть рядом и никуда не отходить. Почему тебе ничего нельзя поручить?

Широкий уверенный шаг, пальто нараспашку, от мужчины веет гневом и необузданной силой. Глаза горят, челюсть плотно сжата, рука с татуировкой черного ворона сжимается в кулак.

Сильный удар в челюсть, Влад только дергает головой, но стоит на месте, пересчитывая языком свои зубы.

— Я, сука, тебя просил быть рядом с ней? Я просил! Ты помнишь, о чем я тебя просил?

Герман напирал на Влада, охрана, стоявшая рядом, сделала несколько шагов назад. Им еще не приходилось видеть такого Германа Брауна. Влад повел головой, но снова посмотрел на Немца, сплевывая кровь на асфальт.

— Тебя нельзя оставить ни на день одного, чтоб, блядь, ты не накосячил!

Соболев стоял на месте, он узнал обо всем, когда был дома, собирал вещи Полины, охрана сообщила о взрыве, а потом и о пропаже девушки и ребенка. Ему снова не было никакого прощения, оправдания, он готов был стерпеть сколько угодно ударов от Германа, он заслужил.

— Я найду их. Я найду, и уйду.

— Уйдешь? Куда ты собрался уходить? Какую хуйню ты несешь и просто стоишь, и терпишь?

Герман кричал, хватая Влада за грудки, не видя перед глазами ничего, только сплошные кровавые пятна. Он, даже когда на его глазах убили Карину, был более адекватным и соображал, хоть и с двумя пулями в теле. А сейчас чистый гнев кипел в венах вместе с кровью. На всех вокруг, на Соболя, на себя, что допустил это, что не уберег, не защитил тех, кого любит.

— А что мне остается делать? — Влад кричит в ответ, отталкивая Германа с силой от себя. Его самого колотит, сердце разрывает грудную клетку. — Но я знаю, что делать, я все исправлю, я найду их.

Герман отступает на несколько шагов, Влад сейчас такой же разозленный, как и он, а их гнев плохой советчик. Смотрит по сторонам, их группа так отчетливо выделялась на фоне людей в форме с автоматами наперевес. В клиники началась эвакуация, хоть и запоздалая, спецслужбы скоро начнут свою работу. Надо было уходить, пока не попросили остаться для дачи показаний, это сейчас только лишняя трата времени.

Влад ждал, что ответит Герман, он прекрасно понимал его выпад в его сторону, и обоснованные обвинения, он бы сам был готов набить себе морду. Немец, только он мог это сделать, любого другого Влад бы уработал. Он сделал бы то же самое на его месте.

— Уходим, по дороге расскажешь.

Несколько огромных джипов тронулись с места, нагло не давая проехать автомобилям с мигалками.

Несколько минут в салоне автомобиля была тишина, мужчины тяжело дышали, каждый думал о своем. Влад, не отрываясь от телефона, кому-то писал. Он непременно их найдет и больше не допустить ничего подобного, иначе, ему просто нет места с ними рядом. Если он не может защитить свою женщину и сына, то зачем тогда он вообще нужен? Немец прав, тысячу раз прав, только он во всем снова виноват.

— Надо звонить Тихому, его люди знают все, что происходит в этом городе. Нам сейчас нужна хоть какая-то информация, пусть ребята прямо сейчас заберут все записи с камер, мне нужно все, что есть.

— Да, над этим уже работают, — Влад посмотрел вперед, на темную дорогу. — Ты видел, там, в палате, игрушку, такой маленький зайчик?

— Нет, о чем ты?

— Как ты слетал?

— Плохо, ничего не удалось выяснить, Суханов в коме, его подстрелил кто-то из своих, его предали. Амиров слишком глубоко и далеко пускает свои корни. Он подкупает и покупает всех, не гнушается шантажом, если кто-то переходит ему дорог. Сергей сделал именно это, пытался перекрыть несколько потоков, но ему не дали. Я так и не выяснил, зачем он приехал в этот город, он чего-то ждет, не думаю, что мы и месть нам через Полину и сына его основная задача.

— Звони Тихому, он нам пригодится.

Герман недолго думал, но набрал номер, который знал наизусть, думая лишь о том, чтоб абонент не сменил его.

— Здравствуй, Тихий. Не думал, что буду тебя простить, но мне нужна твоя помощь.

В трубке несколько секунд было молчание, потом отборный мат и смех, Тихий никогда не отличался манерами. Здоровый бородатый мужик, который напоминал больше лесника с дальней заимки, был не так прост и не так безобиден, как казалось с первого взгляда. Герман видел его последний раз пять лет назад, знал, что тот сейчас не простой человек в городе, да и от него уже были приветы совсем недавно. Ведь он-то в курсе, кто сейчас стал легальным бизнесменом на его территории. Но встретиться им так и не довелось еще.

— Не думал, что придется встречаться по такому поводу.

В трубке снова повисла пауза.

— Говори, куда надо ехать.

— Все, я нашел, ребята, разворачиваемся.

Влад перегнулся через сидение, показывая водителю карту на телефоне, Герман не совсем понимал, что происходит, но машину резко развернуло.

— Немец, есть ствол?

Герман посмотрел на Влада, тот шарил по карманам куртки и ругался. Ствол-то у него был, и не один, Соболю он не нужен, он голыми руками порвет всех.

— Зачем он тебе?

— Да, и правда, не нужен он. Скажи Тихому адрес, его помощь не помешает.

— Все хорошо, маленький, все хорошо, не плачь, мама с тобой. Тебя никто не тронет, никто не посмеет тебя обидеть.

Полина прижимала к себе сына, пытаясь успокоить, расхаживая по комнате, в которую ее отвели. Если бы ребенок не закапризничал, то девушка упала бы в обморок прямо там, в холле, после тех произнесенных слов и удара. Но времени быть слабой точно не было, она посмотрела на людей, что стояли за спиной Рустама, и не могла поверить, что это все происходит сейчас, с ней. Лена со странным блеском в глазах наблюдала за всем происходящим, словно получала от этого удовольствие.

Тот мужчина, Дамир, мерзко кривил губы, а Полине хотелось плюнуть в их лица, кричать, о том, какие они подонки, но прикусила до боли губу и посмотрела в глаза того, кого все называли Рустамом.

— А если ты еще раз будешь угрожать моему сыну, те самые мужики, которых я усердно прикрываю, отрежут тебе яйца.

Сказала, а у самой ноги подкосились от страха. Если он ее сейчас ударит, а ведь он может это сделать, никто его не остановит, Полина точно заработает сотрясение, и тогда уже Сашеньку некому будет защитить. Поэтому надо было молчать и со всем соглашаться, но нет, она сказала и ждала, задержав дыхание, реакции мужчины.