Я виню только себя.

Мунин прыгнула первой. Я не видел, где она приземлилась, но знал, что Мунин миновала леса и ограждения и достигла Тауэр-Грин. Теперь она в безопасности. Но Тор был крупной птицей, намного больше и тяжелее Мунин, а его крылья подрезали всего несколько дней назад, а значит, он не мог нормально набрать скорость. Тор храбро скакал, лазал и махал крыльями по всему Тауэру, но планирование с высоты сто футов – совсем иное. Я с ужасом наблюдал, как он прыгнул вниз и начал резко падать.

У него не было шансов. Вороны умные. Я уверен: Тор понял, что совершил ошибку. Когда он ударился о землю на строительной площадке, раздался ужасный глухой звук – его я никогда не забуду. Но еще хуже была тишина, наступившая вслед за ним. На мгновение я застыл, прислушиваясь, в надежде услышать, как он снова прогорланит свое жизнерадостное «Доброе утро».

Я сбежал вниз по лестнице и увидел Тора. Он лежал на спине у стола каменщиков, расправив крылья и склонив голову набок. Я знал, что уже слишком поздно. Я подхватил птицу на руки и прижал к груди. Его глаза все еще были открыты, и он в последний раз посмотрел на меня, прежде чем из него ушла жизнь.

Я не сентиментален и за время службы в армии видал кое-что и похуже, но не стыжусь признаться, что в тот вечер пролил слезу по Тору, умершему у меня на руках.

Смотритель воронов Рокки Стоунз похоронил Тора в отдельной могиле в 17 часов 55 минут 9 февраля 2010 года. Затем он позвонил Деррику Койлу, бывшему Смотрителю воронов, который много лет заботился о Торе, чтобы сообщить ему о печальной утрате. На следующее утро о безвременной кончине Тора и обстоятельствах его смерти доложили полковнику Дику Хэрролду, заместителю коменданта Лондонского Тауэра. Он немедленно приказал провести полный осмотр лесов вокруг Белой башни и принять меры, чтобы никакие другие вороны не смогли туда залезть. Урок был усвоен – Тауэром и мной. Смерть Тора стала одной из причин, заставившей меня позднее изменить наш подход к обрезке крыльев. Сейчас я стараюсь подстригать их как можно меньше, чтобы в будущем у ворона вроде Тора был шанс выжить. Его смерть не была напрасной.

Сейчас, если в Тауэре неожиданно умирает ворон, а я не уверен в причине смерти, я передаю его на вскрытие ветеринарам в Лондонский зоопарк. Это позволяет нам исключить вероятность инфекции, которая передалась бы другому ворону. (И иногда такое случается: в апреле 2010 года мы потеряли двух воронов, Лиззи и Марли, из-за какой-то вирусной инфекции, и лишь благодаря пристальному наблюдению и немедленному вмешательству нам удалось спасти других воронов от той же участи.)

Когда причина смерти точно известна, как в случае с Тором, моя обязанность обеспечить правильное погребение тела на территории Тауэра. Если встать спиной к Тауэру, то во рву, справа от среднего подъемного моста, вы увидите маленькую черную доску с белыми буквами. Это Мемориал тауэрских воронов. Мемориальную доску установил Генри Джонс, квартирмейстер, который заботился о воронах на протяжении двадцати пяти лет. Она начинается с 1956 года и отмечает смерть всех воронов, скончавшихся в Тауэре в период до 2006 года.

Когда я стал Смотрителем воронов, то решил не обновлять мемориал. Для меня важна жизнь ворона, а не его смерть. Вся моя энергия направлена на то, чтобы обеспечить птицам высочайшее качество жизни в период их пребывания с нами. Как сказано в одной мудрой книге, пусть мертвые хоронят своих мертвецов.

Все вороны, умершие после того, как меня назначили Смотрителем воронов, заслужили простые тихие похороны на территории Тауэра. Мы не проводим никакой официальной церемонии, только я и ворон, мое личное время попрощаться и поблагодарить ворона за службу Тауэру.

У истории Тора есть любопытный эпилог. После его смерти другие вороны быстро догадались, что Мунин теперь сама по себе и больше не является частью доминирующей пары, поэтому ради ее же безопасности мы перевели птицу в отсек постройки, принадлежащий ворону Гвилуму.

Гвилум служил в Тауэре с 1988 года и уже был одним из наших старейших воронов, двадцати двух лет от роду. Его подарил Тауэру мистер Джексон из Уэльского Горного зоопарка, расположенного в Северном Уэльсе, в городе Колвин-Бей. Гвилум был тихим, скромным вороном, который держался особняком и был совершенно счастлив в одиночестве, играя роль закоренелого холостяка, – до подселения Мунин.

Мемориал тауэрских воронов

Почти сразу же они принялись демонстрировать все признаки взаимного ухаживания. Мы никогда не узнаем, пыталась ли Мунин так утешиться после гибели Тора, но точно уверены: она недолго была одна. Возможно, дама и раньше поглядывала на Гвилума и ждала подходящего момента. Тор умер в феврале. К марту мы поместили Мунин и Гвилума в общую клетку, где у них возникли признаки интереса друг к другу, а уже к апрелю мы стали выпускать их на Тауэр-Грин, на то самое место, которое Мунин раньше делила с Тором. Они продолжили жизнь в Тауэре уже вместе, в качестве пары.

А потом – невероятно, но факт! – история повторилась.

22 апреля, ровно через неделю после первого выхода на волю, Мунин затащила Гвилума с собой на вершину Белой башни и не захотела оттуда спускаться. Мы решили, что нам можно снова подняться наверх и спугнуть их: крылья Гвилума еще не были подрезаны, и мы думали, что обе птицы смогут спрыгнуть и благополучно приземлиться, не подвергая себя опасности.

Я снова взобрался на Белую башню, и Мунин прыгнула первой и легко спланировала вниз, в безопасное место. Никогда не забуду Гвилума на парапете за секунду до прыжка: он колебался, нервно мотая головой из стороны в сторону. Я видел, как он просчитывает варианты. Сражаться или отступить? Когда я приблизился, он напрягся, раскинул крылья и нырнул с Белой башни.

– Рокки, Рокки! – прокричал я вниз. – Ты его видишь?

– Конечно, – ответил Рокки, указывая в сторону Темзы. – Он полетел вон туда.

И это был последний раз, когда мы видели Гвилума.

За два с половиной месяца Мунин ненароком предопределила судьбу двух наших воронов. Отсюда и ее прозвище – Черная вдова. И только спустя несколько лет, в 2014 году, она связалась с более молодым партнером, Джубили II. Все, что я могу сделать, это искренне пожелать ему удачи.

Иногда по ночам в Тауэре происходят корпоративные вечера Клуба йоменов. Но – иногда. В основном мы ограничиваемся обычной Церемонией передачи ключей – ритуальным запиранием ворот Тауэра в 10 часов вечера. И после нее йомены предоставлены сами себе.

Люди часто любопытствуют, верю ли я в призраков. Мой честный ответ – да. И нет. Помните? Когда Скруджа в «Рождественской песни в прозе» навестил дух его покойного компаньона Джейкоба Марли, он отказался признать, что перед ним призрак: «Может быть, вы – вовсе не вы, а непереваренный кусок говядины, или лишняя капля горчицы, или ломтик сыра, или непрожаренная картофелина. Может быть, вы явились не из царства духов, а из духовки, почем я знаю!»Думаю, что как минимум некоторые из наших знаменитых йоменских историй о привидениях и упырях родом из духовки, а не из царства духов. К ним правильнее относиться с изрядной долей сомнения – и даже запивать каплей-другой виски, раз уж они почти наверняка сварганены поздним вечером в Клубе йоменов за пинтой пенного и вприкуску с пирогом. И все же…