– Нет. Но было бы неплохо иногда пользоваться моим ключом. Раз уж он у меня есть.

Я снова смеюсь. Ох уж это существо.

– Я подумаю об этом, – говорю я, сжимая его.

Джэ стонет, но в некотором роде посмеивается. Он улыбается и извивается под моей ладонью.

– Он об этом подумает. Функции и использование моего члена вынесены на обсуждение. Жюри удаляется для совещания.

Я продолжаю смеяться, и все напряжение, возникшее ранее, тает. Я меняю свое положение так, чтобы смотреть прямо на него, чтобы я мог протянуть свободную руку и погладить кончиками пальцев его челюсть.

– Вздорный, аппетитный мужчина…

Я удивляюсь, когда он резко поворачивает голову в сторону и ловит два моих пальца ртом. Он морщит нос, вызывающе, когда тянется руками и берет меня за запястье, чтобы пососать и облизать мои пальцы.

Боже, он заставляет меня нервничать.

Глава 21

Джуничи

В понедельник вечером я сижу в одиночестве в чайной поместья клана Миёси в Хиросиме на замысловатой подушке, сложив под собой ноги. Я чувствую себя жертвой. Смотрю на часы: 19:15. Он заставил меня прождать вот так пятнадцать минут.

Гарпия испытывает меня. Провоцирует меня уйти.

Я мог бы. После вчерашнего кормления от Джэ я все еще чувствую себя сытым и полным энергии. Но я также нервничаю. На вкус он как ранговый вампир, но клянется, что им не является и не пьет кровь. Я чувствую себя испытуемым нового энергетического напитка, который поначалу кажется неплохим, но через три дня я могу вспыхнуть пламенем. Вот почему я остаюсь: чтобы влить немного проверенной, надежной чистой крови в мой богом забытый организм на случай, если кровь Джэ окажет какое-то неизвестное негативное воздействие.

Рен Миёси, мой источник, – дело рук моего отца. Даже после смерти отец продолжает портить мне жизнь.

Рен – чистокровный. Он неофициальный лидер королевства в префектуре Хиросима. Харука является официальным лидером всего Тюгоку. Но это огромный регион, и у него есть Кансай. Харука с его характером (беззаботным, медлительным и избирательно ленивым) позволяет клану Миёси управлять префектурами Хиросима и Симанэ, в то время как сам в основном занимается Окаямой и Тоттори.

Мой отец официально предложил меня семье Рена в качестве источника, когда мы оба были еще детьми. Технически, согласно договоренности, мы уже должны быть соединены. Когда нам исполнился двадцать один год, надо было скрепить сделку. Мы пытались годами, но ничего не вышло. Наверное, потому что я искренне его недолюбливаю.

Я питаюсь от Рена время от времени с тех пор, как нам обоим было по шестнадцать. Когда я впервые увидел его, то подумал, что он великолепен. Его глаза как ириски, что редкость для вампира японского происхождения, и у него длинные темные ресницы, которые практически касаются щек, когда он закрывает глаза. Он носит угольно-черные волосы до пояса, как будто мы живем в чертову феодальную эпоху. Они были той же длины и тогда, когда мы были молоды. Он всегда любил струящиеся мантии с замысловатыми узорами, и они прекрасно ему подходили.

Когда я кормился от него в первый раз, у меня глаза горели огнем от его вкуса. Он казался мне восхитительным. Но когда он отстранился и увидел меня, то крепко ударил и сказал, что я «распутник». Назвал меня варваром или каким-то другим старомодным словом. Не могу вспомнить. С тех пор мои глаза не загорались. Я был сломлен.

Не хочу кормиться от него, но мое тело приучено к нему. Я могу питаться от другого вампира первого поколения или, может быть, второго, но это не то же самое. Далеко не так удовлетворительно. В этом власть Рена надо мной – в том, что мой первый источник питания был чистокровным. В течение многих лет и во время переломного этапа развития моей вампирской биологии я был приучен к этой насыщенной, чистой вампирской крови. Это то, к чему привыкло мое тело. Даже когда я отчаянно хочу держаться от него подальше – и поверьте мне, я пытался – в конце концов, я возвращаюсь. Я всегда буду возвращаться, и он это знает.

Чистокровные вампиры не так легко предлагают свою кровь. Они могут свободно питаться от других, но редко дают делать это с ними, потому что они считаются источником жизненной силы нашей расы. Чистокровный вампир может предложить себя дважды за всю свою жизнь. Это максимум. Так что я не могу просто найти еще одного чистокровного и питаться от него. В этом случае придется заключить договоренность о связи, чего я тоже не хочу делать.

Так что я застрял с гарпией.

– Здравствуй, Вайолет.

Я смотрю прямо перед собой. Краем глаза я вижу, как он опирается о дверной косяк, одетый в какой-то шелковый халат темно-фиолетового цвета, распахнутый на груди. Он знает, что мне не нравится, когда он меня так называет. Я игнорирую его, словно он ребенок: если непослушных детей балуют, они продолжают вести себя плохо.

Он шагает по татами, пока не оказывается прямо передо мной. Надо мной. Затем он плюхается на колени так, что мне приходится смотреть на него. Его волосы идеально блестящие и темные, зачесанные на левую сторону и ниспадающие на плечо. Его выразительные глаза ясны и полны озорства. Он ухмыляется.

– Мне жаль, что заставил тебя ждать.

Я усмехаюсь.

– Не жаль.

– Не жаль. – Он улыбается, приподняв бровь со сладкой злобой. – Ты заставляешь меня ждать, так почему бы мне не заставить тебя?

Он тянется кончиками пальцев, чтобы дотронуться до моих губ, но я отдергиваю голову, прежде чем он их коснется. Я хмурюсь.

– Я не заставляю тебя ничего делать. Пожалуйста, давай покончим с этим как можно скорее?

Он вздыхает, а затем драматично падает передо мной, переворачивается на спину, и его халат разлетается по сторонам. Под ним он голый, и теперь выглядит неприлично, глядя на меня снизу вверх, а его нелепые волосы рассыпаны по татами. Он похож на кота, который хочет, чтобы ему почесали живот… или на эротическую картину сюнга[32] в стиле укиё-э.

– Ты так холоден со мной, – хнычет он, глядя на меня глазами цвета ириски. Он проводит рукой по животу и вниз к обнаженному паху, подтягивая одно колено. – Мы не пробовали уже несколько десятилетий. С тех пор, как умер твой подлый старый отец. Займись со мной любовью.

– Нет.

Он молниеносно садится и крепко сжимает мой подбородок кончиками пальцев. Больше никаких притворств. Он наклоняется ко мне так, что наши лица находятся в нескольких дюймах друг от друга, а его глаза холодны, несмотря на их теплый, красивый цвет.

– Мне нужно лишить тебя крови. Никогда больше не позволять тебе кормиться от меня. Что ты тогда будешь делать? – Он наклоняется и проводит