Марина поднялась с песка и пошла за верблюдом и его хозяином. Нагнать их удалось метров через триста, когда фотограф высмотрел себе очередную жертву - девчушку лет четырех, которая, впрочем, "сорвалась": ей не понравилось сидеть на верблюде, и она пронзительно заверещала на весь пляж. На зов немедленно явился молодой папаша, который снял девчушку с верблюжьей спины. Воспользовавшись образовавшимся у фотографа вынужденным простоем, Марина задала ему беспокоящий ее вопрос:

- Вы случайно не знаете, где теперь ваш предшественник?

- Что-что? - не понял тот.

- Ну.., тот, что с желтым попугаем, - пояснила Марина.

- А, этот... - равнодушно отозвался владелец изможденного верблюда. Говорят, в больнице.

- В больнице? - воскликнула Марина. - Что с ним случилось?

Фотограф быстро огляделся по сторонам и, понизив голос до громкого шепота, ответил:

- Наваляли ему за то, что лез на чужую территорию, ясно?

* * *

Ночью было самое настоящее светопреставление. Марина не сомкнула глаз по вине легкомысленной Галы, таки обгоревшей (что и требовалось доказать!). Еще в обед та совершенно беззаботно отказывалась внимать Марининым советам, а теперь расплачивалась за свою преступную по отношению к собственному организму беспечность. Результат, как и следовало ожидать, не замедлил сказаться: до самого рассвета тучная Гала стонала, кряхтела и ворочалась в постели, как кит, выброшенный на берег.

Поначалу Марина старалась не обращать внимания на мучения своей бестолковой соседки и накрывала голову подушкой в надежде, что когда-нибудь эта пытка кончится. Но когда Гала издала особенно жалостное стенание, отзывчивое Маринино сердце не выдержало, она спустила ноги с кровати и участливо поинтересовалась:

- Что, больно?

- Еще как! - прохныкала Гала, перевернулась на другой бок и заойкала:

- Ой, печет-то как, печет... Ой, не могу!

- Я же предупреждала! - заметила Марина безо всякого злорадства, тем более что эти ее. - напоминания уже ничего не могли изменить. Конечно, Гала страдала по собственной глупости, но страдала же!

А Гала все охала да ахала:

- Господи, как больно! Теперь я понимаю, каково быть котлетой на сковородке! Ой, мамочка-а-а!

Марина стала серьезно опасаться за Галу: мало ли, вдруг у нее сердце слабое или еще что-нибудь! До чего же ей все-таки не везло с соседками: одна утонула, другая того и гляди отдаст концы от болевого шока. А потому она встала с кровати, решив посоветоваться с дежурной по этажу, что делать с обгоревшей Галой.

Но она еще и до двери дойти не успела, как болезная соседка перестала стонать и зычно ее окликнула:

- Эй, ты куда?

- Куда-куда! - огрызнулась Марина. - "Неотложку" тебе вызывать! Эта идея Гале не понравилась:

- Еще чего! Какая "неотложка"?! Намочи-ка мне лучше простыню в холодной воде!

И на пол полетела скомканная простыня.

Марина со вздохом подняла ее и двинулась в ванную, чтобы выполнить последнюю волю "умирающей".

Марине показалось, что в момент соприкосновения мокрой простыни с пылающим Галиным телом она услышала явственное шипение, какое бывает, когда на раскаленную сковороду плеснешь холодной водой. Зато на Галином лице мгновенно отразилось почти неземное блаженство.

- Ой, божечки, как хорошо! - прошептала она жаркими потрескавшимися губами. - Сразу легче стало!

Естественно, Марина порадовалась за нее, однако радость эта продолжалась недолго, поскольку простыня высохла на Гале буквально в считанные минуты, после чего Марине пришлось снова сломя голову нестись в ванную. А потом еще и еще... В общем, к тому моменту, как глянцевые, точно суперобложки, листы магнолий, растущие под окнами пансионата, порозовели от первых солнечных прикосновений, Марина успела сделать по крайней мере полтора десятка "ходок" с мокрой простыней наперевес.

Впрочем, Маринина самоотверженность не пропала даром: благодаря ее усилиям Гала почувствовала себя достаточно сносно для того, чтобы наконец выбрать себе приемлемое положение в постели и умиротворенно затихнуть. Сама Марина сидела на кровати и громко зевала, думая, стоит ли ей ложиться или дожидаться завтрака, до которого осталось не так уж много времени. И именно в этот момент в дверь постучали и громкий шепот требовательно возвестил:

- Виноградова!

Гала сразу встрепенулась, а Марина рысью полетела к двери, повернула ключ в замочной скважине и увидела уже знакомую ей дежурную по этажу Ксению Никифоровну. У той было сердитое выражение лица.

- Что тут у вас происходит? - спросила она строгим голосом, почему-то вызвавшим у Марины воспоминания о пионерском лагере, в котором, как уже упоминалось выше, она весело проводила каникулы более двадцати лет назад.

- А что? - Марина невольно отступила назад.

- А то, что вы нарушаете режим! Всю ночь стук-грюк, вода течет... Ведь люди кругом отдыхают! - Дежурная повела гневными очами. - Что тут у вас происходит?

Марина открыла рот, чтобы объясниться, но ответила за нее Гала, которая, не поднимаясь с кровати, объявила глухим, замогильным голосом:

- У нас тут происходит то, что человек помирает!

С бедной дежурной чуть нервный припадок не случился, и Марине пришлось долго и подробно растолковывать ей, от чего именно "помирала" ее соседка. Тем не менее Ксения Никифоровна пожелала увидеть собственными глазами, что ничего страшного в номере, вверенном ее заботам, не происходит. Неодобрительно покосившись на мокрую казенную простыню, покрывающую обугленные плечи опрометчивой северянки, Ксения Никифоровна с достоинством удалилась. Но уже через пару минут вернулась с пол-литровой банкой простокваши, которую, как оказалось, она всегда держала в холодильнике специально для таких случаев. Еще она сунула Гале таблетку обезболивающего и укоризненно покачала головой:

- Это ж надо было так поджариться! Думают, на них солнца не хватит...

Пока Марина осторожно смазывала простоквашей пышущее жаром Галино тело, Ксения Никифоровна сидела на стуле возле кровати и со знанием дела руководила Мариниными манипуляциями:

- Так... Так... Плечи обильней... А теперь полотенцем накрой... Ничего, в другой раз наука будет.

Посрамленная Гала лежала, уткнувшись красным лицом в подушку, и не пререкалась.

Покончив со своей благотворительной миссией, Марина устало утерла лоб тыльной стороной ладони и перебазировалась на собственную кровать.

- Теперь она заснет, - авторитетно заявила Ксения Никифоровна. - А то - помираю, помираю... - передразнила она. - Много у нас тут таких умиральщиков. - Помолчала и добавила:

- Хватит уже, что одна утонула. Как будто это приятно - по моргам бегать... Вон директор наш слег, на больничном со вчерашнего дня!