Они сели вокруг круглого стола на кухне. Сергей достал планшет:

– Взгляните на этот снимок.

– Ничего не понимаю, – сказал Анатолий. – Это Берта. Но…

– Но ты, возможно, никогда не видел ее в такой позе, да? А рубашка тебе знакома?

– У меня есть такая. Берта, она у меня есть?

– Есть, – побелевшими губами ответила Берта. – Просто я ее тебе уже не даю. Она старая. Я надеваю ее, когда дома одна, работаю за компьютером. Но снимок этот я знаю. Он есть у меня на страничке в фейсбуке, я тогда даже не поняла, что это я. Просто смеялась совпадению. Толя, мы все с друзьями отвечали на какой-то дурацкий тест: «Как ты выглядела сто лет назад». Кто-то сидел в старинном автомобиле в старинном наряде, кто-то – на троне. И только у меня была фотография… Вот эта. Только сейчас сообразила, что сто лет назад не существовало ни таких рубашек, ни таких причесок. Да и в таких позах, наверное, никто не сидел.

Анатолий почти с ужасом смотрел на снимок Берты в его рубашке, застегнутой на пару пуговиц. Она сидела за бюро, на котором стоял ее ноутбук: голые ноги, открытые почти до бедра, поставила на полку для бумаг под рабочей поверхностью стола.

– Да, – проговорил Кольцов, – вот этот угол, который можно принять и за картину или фотографию в рамке, действительно является компьютером сегодняшнего дня. Потом Масленников скажет точнее, ваш ли это ноутбук.

– Точнее и не надо, – сказал Толя. – Что там еще?

– Все, Толя. Такой же снимок в вашей квартире, то есть в разных ракурсах. Другие снимки. Физиологические показатели Берты: пульс, сердцебиение. Все, короче. Я завершу перечисление количеством оргазмов за ночь…

– Меня все же убили, – прошептала Берта.

В эту ночь Берта выпила две таблетки снотворного впервые за всю их совместную жизнь. Анатолий дождался, пока она уснет, и позвонил Масленникову:

– Не разбудил, Александр Васильевич?

– Нет, конечно, Толя. Я в лаборатории. Как Берта?

– Выпила снотворное и уснула. Потому и звоню. Можно к вам подъехать? Несколько вопросов.

– Нет. Я сам к тебе подъеду. Нужно все прояснить. Буду у твоего подъезда минут через сорок. Позвоню.

Масленников увидел Анатолия, как только вышел из машины. Тот стоял в тусклом свете ночного освещения, как забытый на поле боя солдат. Вокруг падают снаряды, лежат трупы погибших товарищей, а он все не покидает свой пост, потому что не было команды. Все, что ему нужно, – здесь, на этом пятачке. И согревается он огоньком последней сигареты. И ждет врага или очередной приказ: «В атаку».

Александр Васильевич тоже закурил, и два огонька пошли на сближение. Как два маяка, которые знают о беде.

– Александр Васильевич, мне только уточнить, что значит «все»? Сережа сказал: в документах квартиранта было все о Берте.

– То и значит, Толя. Там все. Ее жизнь, ее передвижения, ее эмоции, болевые точки, реакции на события, обиды, опасность – все анализируется с точностью фантастических приборов. Таких нет не только в наших лабораториях, не только у меня в лаборатории, а я очень слежу за передовым оборудованием и имею возможность его приобретать. Приобрести их нельзя. Я уже говорил Сереже и Славе. Есть на земле несколько ученых, которые возглавляют разработки по дистанционной электронной телепатии с помощью только им известных портативных приборов и Интернета. Это Андреа Стокко и Эрик Лейтхард. Разумеется, подробной информации не найти. И так по поводу этих разработок сходят с ума все разведки и криминалисты. Речь о сканировании мыслей, передаче импульсов прямо в мозг, диагностике и прочем. Работают они исключительно в интересах медицины. Использовать эти методы, разумеется, можно и в других целях.

– Но моя Берта! Зачем? И кто?

– По поводу первого – спроси что-нибудь полегче. Предположительно: она, одна, в центре невероятного по масштабу эксперимента. Он однозначно мирового масштаба. Второе – это не один человек. Это не из одного места, это, скорее всего, воздействие очень удаленное. Ясно без сомнения: Берта – объект, а не просто жертва. Жертвы или окружение, как и враги, – оказываются на ее пути не случайно. Следующее предположение: никто не догадывается о том, что не случайно. Кто-то заказывает, кто-то исполняет, кто-то убивает… Но они не в курсе, кто на самом деле их использует. Стимулирует их идеи и желания таким образом, чтобы они проявились в определенное время. К примеру, тогда, когда есть группа борцов с ними. Как мы. Возможно, в целях разоблачения или истребления. Я вижу использование на практике замыслов серьезных физиологов, психологов, психиатров, программистов, криминалистов. Уровень – тоже по тому, что я знаю, запредельно высокий. К примеру, твой скромный квартирант, нанятый в качестве рядового исполнителя, – практически гений. Был. То есть потерь никто не считает.

– Что делать?

– Жить, Толя. Пробовать противостоять трудностям. Можем, конечно, обшарить вашу квартиру, чтобы поискать там записывающие устройства. И найдем что-то по нашим техническим возможностям поиска – какую-то примитивную камеру в лампочке или в обоях.

– Не надо шарить. Веселить кого-то своей тупостью. Я и так что-то чувствую. Не случайно, говорите… Получается…

– Получается, Толя. Получается, что и ты встретился Берте не случайно. Знаешь, прости мне нескромность, но скажу с позиции физиологии, медицины и многого другого. Лучшего выбора для такой женщины, как Берта, быть не может. Она с тобой раскрывается с очень яркой стороны. И сразу отвечу на просьбу, с которой ты хочешь обратиться: нет, я не дам тебе посмотреть эти материалы. И следствие получит их очень дозированно, только то, что нужно для следствия. Мы не можем пойти по чудовищному пути то ли безумных, то ли гениальных до безумия экспериментаторов. Мы оставим Берте ее жизнь. У тебя все в порядке, старик. Завидую. И последнее. Опять же мое предположение на грани предчувствия. Тихую облаву на вашем пятачке следует завершать. Тебе нужно выходить на работу, Берте приступать к своим делам. На всю Москву сторожей у нас не хватит. На всю жизнь их тоже никому не хватит. Выходим из осады, засады, и бог нам в помощь. Я так понял схему этого плана. Переход от одного уровня на другой.

Анатолий не протянул руку Масленникову на прощание. Не смог. В сжатых кулаках бились его дрожащие, ослабевшие пальцы.

Александр Васильевич смотрел ему вслед и думал, какой прогноз он дал бы относительно людей, оказавшихся в столь нереальных обстоятельствах. Под таким напряжением, которое может раздавить всмятку нервы, чувства, ориентиры… Если бы он прочитал фантастический рассказ с такими условиями и без финала, он сказал бы себе: выжить этим героям невозможно: осознать, примириться, уцелеть невозможно. Но вот ему жизнь предложила такой вариант. И он не будет столь категоричен. Он просто с ними.

Анатолий думал примерно о том же. Он представил себе, что Масленников сейчас сказал бы: в материалах Константина есть такое, четко прописанное предложение для него лично. Или он подохнет здесь завтра, или машина времени отнесет его в тот день. И он сможет не выйти, не встретить Берту. Он не думал бы ни секунды. Он бы бросил гранату в ту машину. И побежал бы к ней на поляну.