Леший разговаривал с Валерией, а спиной чувствовал – Марина смотрит. Оглянулся, поймал ее прищуренный взгляд – а ведь ревнует! Точно, ревнует. И как не подумал, дурак! Надо было заранее предупредить, какая Валерия. Сейчас ведь навыдумывает что-нибудь. Договорив, подошел. Марина прилежно рассматривала картину: концептуальная такая картина, не поймешь, что и написано, но по цвету – здорово собрано.

– Шедевр нашла?

– Угу.

Развернул лицом к себе – ишь ты, чуть не шипит, кошка рассерженная!

– И что это такое?

– Картина. Художник… художник Малюнников. «Прогулка с Бродским» называется.

– Нет, с тобой – что такое?

– Ничего.

– А то я не вижу! Всю спину мне взглядом просверлила, пока с Валерией говорил!

– С ней ты тоже спал?!

– Так я и знал! Нет. С ней я не спал. Мне, конечно, лестно, что ты обо мне такого высокого мнения, но что-то бабы на меня особенно не бросаются, да и я вообще-то, знаешь, не со всеми подряд сплю, а только с некоторыми кусачими зверушками. А ты на пустом месте ревнуешь!

– Еще чего.

Тут Леший взял да и поцеловал ее – основательно так, по-настоящему, «с погружением», как он это называл. Марина с трудом вырвалась – вся красная и взлохмаченная:

– Пусти! С ума сошел! Люди кругом!

Потом взглянула смущенно и улыбнулась, увидев его смеющиеся глаза.

– Ну ла-адно тебе…

– Валерия – что б ты знала – замужем!

– И что?

– А то!

– А-а! Ты не по этой части?

– Да, я не по этой части. Муж у нее – лет на десять моложе и крутой такой…

– Боишься, значит.

– Ой, дурочка! И детей – четверо. Пойдем, я тебя познакомлю.

– Не хочу!

– Ну что ты, как маленькая…

Но идти не пришлось – Валерия уже подошла сама, улыбаясь:

– Валерия Павловна, можно просто – Валерия!

– Это Марина – моя жена.

Почувствовал, как дернулось Маринино плечо у него под рукой, и обнял покрепче: вот тебе, глупая!

Валерия улыбнулась снова, взглянула Марине прямо в лицо, и та вдруг словно отключилась на пару секунд: все исчезло, кроме удивительных серо-зеленых глаз Валерии – радужка обведена темным ободочком, а сами глаза очень светлые, прозрачные, колдовские… Марина встряхнула головой – что такое?!

– Алексей, вы идите сейчас к девочкам, они оформят новые картины, и вы деньги получите за проданные, хорошо? А мы с Мариной пока поболтаем.

«Хозяйка Медной горы» повела Марину по галерее к винтовой лестничке. А Лёшка оглянулся на картину – «Прогулка с Бродским», это ж надо! Поднимаясь, Марина мрачно сказала в спину Валерии:

– Мы не женаты.

– Я догадалась. Вы недавно вместе?

– Мы друг друга много лет знаем, но… А вы с ним давно знакомы?

Валерия привела ее в небольшой кабинетик, усадила. Достала чашки – такого тонкого фарфора Марина в жизни в руках не держала. На блюде маленькие пирожные, каждое как произведение искусства, такие и есть жалко. Валерия разлила чай, опять улыбнулась Марине, но глаза смотрели внимательно и серьезно.

– Мы с Алексеем знакомы уже лет… да лет шесть, наверно. У меня тогда еще галереи не было. Алексей наш семейный портрет писал, вот он, на стене. Оригинал – дома, здесь копия, поменьше.

Марина посмотрела на портрет: Валерия, почти такая же, как сейчас. Сколько же ей лет, интересно? А это муж – и правда, крутой. Рыжеволосый юноша и малышки-близняшки. А Лёшка говорил – четверо детей? Собака лежит у ног – борзая, элегантная.

– Здесь мы еще впятером. Ну, и Сюзи. Аркаша – мой сын от другого брака. А сейчас с нами еще Стёпочка, мы его усыновили. Пора новый портрет Алексею заказывать. Пейте чай, остынет.

– Спасибо…

– Вы все его работы успели посмотреть?

– Да, натюрморты забавные! Бутылки, стаканы. Я их не видела раньше. Как он стекло разноцветное пишет! А свет какой!

– Это «Водочная серия», как он называет. Времен запоя. Вы знаете, что он пил?

– Он и тогда писал?

– Думаю, это и удержало от полного падения. Он художник – настоящий, от Бога. Для него писать – главное. Вы, наверное, и сами это уже поняли?

– Да-а…

– Мне только кажется, что он себя еще не нашел. Вот натюрморты – в них что-то есть. Они хорошо идут, нравятся. Пейзажи… Пейзажи прекрасные, но одного этого мало. Понимаете? Профессионально написано, но после Левитана, Васильева, Саврасова – просто мастерства недостаточно. Должно быть что-то еще! А вот сейчас он принес вещи – они немного другие.

– Вам понравилось?

– Необычно для Алексея. Сумасшедшинка некая появилась, и по цвету великолепно. Каждую рассматривать хочется, разгадывать. Это очень хорошо – картина должна зрителя заманивать. Чтобы посмотрел, отошел – вернулся, еще посмотрел и потом все вспоминал: да что же это такое? Алексей раньше писал попроще, а теперь… Я думаю, у него все впереди.

Марина поняла, что смешно было ревновать и расстраиваться: Валерия все понимает! У нее такие внимательные глаза – как будто вглубь смотрит. Изучает? Что-то между ними происходило, Марина чувствовала, но не понимала – что? Ей вдруг стало легче дышать и спокойней на сердце, и она как-то… слегка подтаяла душой, как льдинка на солнце! И даже словно на самом деле повеяло летним теплом с ароматом цветов. Марина вспомнила – даже не вспомнила, а прямо увидела картинку перед глазами: солнечное утро, и мама ей расчесывает волосы. Все это – тепло, покой, материнская нежность – шло от Валерии, хотя внешне не проявлялось никак: Валерия была непроницаема и безмятежна.

«Она меня… приручает? Как она это делает?» – подумала Марина и попыталась вглядеться, не глазами, а… Марина не знала, как и чем она вглядывается, но с Лёшкой это иногда получалось. Сейчас ничего не вышло: Валерия не давала Марине себя разглядеть: так прозрачный сосуд, выточенный из драгоценного камня и ограненный, не позволяет увидеть, что у него внутри, ослепляя внешним блеском. Потом, спустя годы, Марина смогла осознать, что в эту первую встречу Валерия легко и без малейшего усилия заглянула к ней в душу: так мать, забежав мимоходом в комнату дочери, машинально наводит порядок, поправляя сбившееся покрывало и сметая ладонью со стола огрызки яблок и скомканные бумажки…

– Я думаю, что Алексея ждет большой успех. Если вы ему поможете.

– Я? – удивилась Марина. – Чем я могу помочь? Я ничего не понимаю в живописи.

– И не надо особенно понимать в живописи. Нужно понимать художника. Это очень сложный процесс – рождение картины. Мастеру нужно время, особое состояние души, настрой, вдохновение, в конце концов. Это не считая таланта, а Алексей, несомненно, талантлив. Вы как раз и должны вдохновлять, и мне кажется – уже вдохновляете.