Дома на стол серебро выложил. Деньги изрядные. Ратникам всегда жалованье серебром выдавалось, не медяками.

– Ой, откуда деньги? – всплеснула руками Авдотья.

– Жалованье за службу.

Авдотья деньги пересчитала, сразу затараторила:

– Люльку купить надо, да детское. А ещё сарафан мне посвободнее, живот-то растёт.

– Завтра с утра и сходим. А сегодня банька.

Банька на заднем дворе. Пока воды натаскал двадцать ведер, да котёл горячей воды согрел, вспотел. А жена в предбанник уже чистое исподнее и одежду несёт. Вместе помылись не спеша. Хорошо-то как! А после баньки прохладный квасок. Фёдор начал ощущать все прелести семейной жизни. А с утра на торг. Выбрали люльку – плетёную из ивы кроватку для младенца, с высокими бортами и полукруглыми опорами, чтобы качаться могла. Фёдор люльку нёс, а Авдотья пелёнки из мягкой байки. Уже дома Фёдор сказал:

– Давай прислугу наймём. Тебе тяжесть носить нельзя, да и родишь, забот много будет, а служанка и на торг за харчами сходит, и щи сварит, тебе легче.

– Сама так мыслила, да тебя спросить стеснялась.

Фёдору, как и другим стрельцам, отдыху дали десять дён. А потом сотню разбили на десятки и каждый отправили по разным городам, куда определили вятских бояр и дворян. У каждого десятника список. Фёдору выпало ехать в Алексин. Думал – обернётся быстро. К исходу третьего дня скачки прибыли в город на Оке. Фёдор сразу к земскому старосте в управу. Только он знает, куда определил вятичей. Для ускорения проверки Фёдор провожатых вытребовал. Себе выбрал дальний уезд, вместе с одним стрельцом утром поскакал. Осень сухая, самое начало. Листья на деревьях ещё не пожелтели, тепло, красотища! Чтобы не сбиться с пути, спрашивали у прохожих. Деревня, где боярину землю на кормление дали, на самом краю уезда. Да не голая земля, с деревнями и холопами. Пока ехали, Фёдор надел оценил. Река есть, леса тоже, поля небольшие из-за холмистой местности, но землица неплохая, хорошие урожаи получать можно. Добрались до деревни. Выглядела она не лучшим образом, после того как по этим землям татары Ахмата прошлись, пожгли избы, поразорили. Часть холопов, что поразворотливей была, да мужики в семьях были, успели новые избы поставить, желтевшие свежестругаными брёвнами. Коли боярин рачительный, можно деревни поднять, особенно в Юрьев день. По судебнику Ивана возможен переход холопов от одного помещика к другому только в этот день, причём без всякого на то согласия помещика, от которого холоп уходит. К закупам, попавшим в холопы за долги, это не относится.

Дом боярина узнали без расспросов. Срублен недавно, забором обнесён. Спешились у владения, в калитку постучали. Из-за забора мужской голос:

– Пошли прочь!

– Открывай, боярин. Стрельцы московские для надзора по велению царскому.

Тихий разговор за забором.

– Боярин, добром открой, – предупредил Фёдор.

Калитку открыл сам боярин. Ба! Никак бежать собрался? В подводу пара коней запряжена, на подводе узлы высятся, на рухляди двое детей сидят, видно – погодки, лет десяти-одиннадцати. На облучке супружница, на коленях малый сундучок. Ещё бы немного и уехали. Фёдор спросил вежливо:

– И куда же ты, боярин, собрался? Царь наш милостив, крамолу вам простил, всем вятичам наделы дал.

За побег переселенцу наказание грозит серьёзное. Но то не Фёдору решать, на то суд есть. Земский или княжий, не Фёдора дело. Боярин понял, что попал как кур в ощип. Царь милостив один раз, но второй – не простит. На глазах боярина трёх его земляков казнили, сначала кнутом бивши, а потом на эшафот возвели и пеньковую верёвку на шею накинули. И себя жалко, и семью. Без мужа супружнице и детям выжить трудно, если только попрошайничать на паперти.

На колени боярин рухнул, руки к Фёдору протянул:

– Не губи, служивый! Рухлядь забери, сделай вид, что не видел ничего. А хоть – денег дам. Сейчас вечер. Пока до Алексина доберёшься, нас уже след простынет. Мария, сундук открой, не сиди истуканом.

Боярин вскочил, к супруге кинулся. Фёдор раздумывал, что делать? Отпустить? А ежели задержат на порубежье? Литовские земли уже в ста верстах от Москвы начинаются, на телеге их за четверо суток одолеть можно, если нигде не задерживаться. Да и подорожная грамота потребна. Как без неё пробраться? Хотя – заставы далеко друг от друга, да на дорогах наезженных, где через реки мосты возведены или броды мелкие есть. С другой стороны посмотреть – зачем государству предатель? Он и в Хлынове против Москвы злоумышлял, и здесь не успокоился. Будет исподтишка пакостить. Без него воздух чище будет. Боярин тем временем сундучок открыл, запустил туда руку, сгрёб монеты, к Фёдору кинулся:

– Вот, возьми. Отпусти только. Скажешься – не застал.

– Если не застал, в погоню пуститься должен.

– Глаза прикрой. У меня одна дорога, а у тебя сто. Как узнаешь, по какой я поехал?

Фёдор колебался. Повернул голову. Стрелец Акинфий в сторону отвернулся, вроде не видит и не слышит ничего.

– Акинфий, поди за лошадьми пригляди.

Стрелец кивнул, вышел со двора. Боярин тут же Фёдору в руку монеты совать начал. Фёдор выпрямил ладонь. Три рубля серебром и с десяток золотых. Да Бог с ним, пусть едет!

– Вот что, боярин. Сроку тебе даю до утра. Потом назад в Алексин поеду. У тебя ещё пол-дня будет. А дальше пеняй на себя. Если по шляху Смоленскому поедешь, в заставу упрёшься. Без подорожной грамоты тебя схватят и в узилище бросят, и дни твои сочтены будут.

– О том ведаю, не попадусь. Спасибо тебе. Даст Бог, свидимся ещё.

Боярин ногой на ступицу тележную, с неё на облучок.

– Но, милые!

Кони тронулись, Фёдор в сторону отошёл.

– Акинфий, заводи коней в конюшню. Сегодня здесь ночуем, дом-то пустой. А завтра в Алексин.

Стрелец коней в опустевшую конюшню завёл, овса засыпал. Фёдор подождал его на крыльце, отдал три рубля серебряных.

– Ты чего-нибудь видел-слышал?

– Ты о чём, сотник?

Стрелец монеты взял, опустил в свою мошну.

– Приехали мы, а боярина нет. В какую сторону уехал? Неведомо! Мы по одной дороге пяток вёрст проскакали, по другой, нет боярина, – сказал Фёдор. А уж после в Алексин.

– Так оно и было, – кивнул стрелец.

Ну да, не дурак. А деньги каждому потребны. Предать своих, изменить, Фёдор никогда бы не смог. А гниль отпустить, так государству лучше.

Выспались на перинах, утром воды попили, коней оседлали, проехались в одну сторону, другую. С селянами встречными поговорили. Не видели ли боярина Фомичёва? А куда девался? Вот и мы не знаем, жаль. И в неспешном темпе в Алексин. Далеко за полдень в город въехали, земскому голове доложили.

– Как так нет? А искали?

– Все дороги объехали, холопов опросили. Сутки, как не более, не видел его никто.