— Растопчу! — брызнув окрасившейся в красное слюной, заорал он, раздувая крылья побитого оспой носа.

— На, сука! — зло крикнул я и в довесок швырнул в него блюдце.

Оно ударило здоровяка в лоб и с треском разлетелось на несколько частей. Мой оппонент замотал башкой, будто хренов бык, отгоняющий слепней. А я проворно нырнул под стол, вляпался рукой в квашеную капусту, выскочил с другой стороны и перевернул стол. Тот угодил под ноги ринувшемуся за мной окровавленному дебилу, из-за чего он всплеснул руками и повалился на пузо, впечатавшись головой в ножку стола. Она аж треснула, а сам мужик закатил глазки. Чистая победа!

Но радоваться не стоило. Кабацкая драка — это такая херня, где тебе может прилететь с любой стороны. Даже с потолка. Вот и сейчас я чуть не получил по голове пустой бутылкой. Спасла реакция. Дёрнулся в сторону — и стеклянный сосуд разбился об плечо лысого мужика с перекошенной от ярости рожей и свисающими изо рта нитками слюны.

— Шваль подзаборная! — взревел пострадавший и бросился на кучерявого парня, попавшего по нему бутылкой, хотя целился он в меня.

Кучеряшка отбросил в сторону «розочку», получившуюся из разбившейся бутылки, и впечатал кулак в скулу противника. Но тот лишь дёрнул лысой башкой, а затем с грохотом повалил парня на пол, где они стали рьяно бить друг друга, превращая лица в кровавые маски. В общий шум вплелись звуки, похожие на те, кои получаются во время отбивания мяса молоточком.

В людях будто бы пробудилась звериная жестокость. Однако стоит заметить, что во время драки никто не использовал колюще-режущие предметы, магию и огнестрел. Похоже, в подобных заведениях был какой-то свой «этикет». И если я всё правильно понимаю, то за учинённый разгром придётся платить тем, кто не сможет на своих двоих выйти на улицу. А Кондратьев, кажется, был близок к потере сознания. Купец сжимал его шею громадными ручищами, скалил зубы и рычал, как дикий зверь. А мой знакомец уже стал закатывать глаза. Наверное, кто-то скажет — двое дерутся, а третий стоит в сторонке, но не в подобной драке.

Метнувшись к валяющейся на полу парочке, я схватил купца за бороду и резко дёрнул её вверх. Он трубно взревел, рефлекторно отпустил шею Кондратьева и попытался вцепиться в мои руки, но я резко отпустил его бороду и ударил ногой по перекорёженной гневом багровой физиономии. Купец клацнул зубами и перекатился на спину. Отлично! Боров слегка дезориентирован!

Я схватил за грудки хрипящего и кашляющего Рыжика, поставил его на ноги и потащил к окну, а не двери, поскольку она была дальше и путь к ней грозил нам новыми проблемами. А так — я без проблем залез на высокий подоконник, открыл рассохшуюся оконную раму и выбрался на тротуар. Потом протянул руку слегка пришедшему в себя Кондратьеву и помог ему покинуть заведение.

Рыжик что-то нечленораздельно просипел и без сил повалился на мокрый тротуар. Хорошо хоть дождь уже прекратился. Правда, небо оставалось все таким же мрачным. Улицу же покрывали холодно блестящие лужи, сломанные веточки и безжалостно сорванные с деревьев листья. А с крыш падали мириады звонких капель, вторя судорожному дыханию Кондратьева. Его грудь часто-часто вздымалась, изо рта летел надсадный кашель, а рука непроизвольно потирала покрасневшую шею. Сюртук парня лишился половины пуговиц, а рукав наполовину оторвался в районе плеча.

Внезапно Рыжик расхохотался каркающим смехом, полыхнул глазами и экзальтированно выдал на фоне шума драки, продолжающейся в трактире:

— Вот! Вот, Никита! Вот она жизнь! Чувствуешь её! Она бьётся в кончиках пальцев, горит в груди! Кха… кха… — откашлявшись, он отчеканил, точно гвозди забивал: — И пусть она порой колотит нас и душит, и может в морду сгоряча, но ты терпи и не сдавайся. Наступит свет и будет… будет… Демоны, рифма не идёт.

— Пошли, Пушкин. Или Казанова? — ехидно проронил я и помог ему подняться на ноги.

— Моя фамилия Кондратьев, — просипел он, двинувшись рядом со мной. — Или ты запамятовал? По голове шибко прилетело?

— Нет, не прилетело, — хмуро выдал я, вспомнив, что в этом мире не было персонажей, имеющихся в моём. — И длинный у тебя хвост из спорченных девушек? И скольких из них ты «любил»? Всех?

— Но-но-но! — запротестовал парень, возмущённо глянув на меня. — Никита, ты не путай плотские утехи и любовь. Душа требует любви, а бренная плоть — утех. Вот, погляди сам. Ежели неделю держать плоть в чёрном теле, то что же тогда выйдет? А я тебе сейчас поведаю что. Зверь выйдет похотливый, который будет на всех дам без разбора смотреть, как на дичь. А дворянин себе такого позволить не может. Потому-то и надо иногда тешить плоть, иначе она возьмет верх! Конечно же, утехами надо заниматься с согласия дамы, пусть она даже из простых. И вот как раз дочери этого купчишки были не против. И я им ничего не обещал, так что совесть моя чиста. А вот ежели имелась бы у меня жена, то тогда бы я и на пушечный выстрел не подошёл к другой даме. Так-то!

— Значит, пока ты не добьёшься руки Ядвиги Робертовны, будешь тешить плоть с податливыми горожанками?

— Из твоих уст это звучит, как обвинение, словно я делаю что-то плохое. Ты мне аж папеньку напомнил. Земля ему пухом. Он до самой кончины нотации мне читал. Небось и сейчас, поглядывает на меня сверху и головой осуждающе качает… хотя нет, снизу. Его в Рай даже по большой протекции не пустят. Поздно он одумался. Явно не успел замолить все грехи.

— Нет, я тебя не обвиняю. У каждого своя жизнь и своя логика, — пожал я плечами, глянул на с шумом пронёсшийся по лужам автомобиль и сменил тему: — А ты город хорошо знаешь?

— Лучше многих, — буркнул Кондратьев и взъерошил мокрые волосы. Из них на тротуар упал небольшой осколок блюдца и рыбий плавник. Боевые трофеи…

— А ты знаешь, где Богословское кладбище?

— Это то, где не шибко знатных хоронят, да за оградой находят своё последнее пристанище самоубийцы из числа дворян?

— Оно самое. Так вот нет ли рядом с этим кладбищем цыган? Может, живут они там где-то? Или жили три года назад?

— Навроде табор недалече стоял, да только нынче его уже там точно нет. Я года два тому слышал о нём, но могу и путать. Позволь узнать, с какой целью ты интересуешься цыганами? Украли чего?

— Да мне кто-то говорил, что недалеко от этого кладбища цыганка жила, которая судьбу как по писанному предсказывала. Вот