Сидящие рядом темные очки согласно закивали. Сергей их уже узнавал в лицо – ведущие московские модельеры, двое из «Харпер Базаар», представитель дома Чарутти, и еще пара иностранцев, чьи имена произносили с придыханием.

– Не обращай внимания, – заворковали девочки за кулисами. – Тебя возьмут, это точно, им нужен такой… мужской типаж.

– А я и не обращаю.

Переодеваться следовало очень быстро, эта смешная спешка чем-то напоминала ему первый курсантский год. Специальные помощницы загодя развешивали брюки, костюмы и рубахи на плечиках. Парни врывались в раздевалку, выпрыгивали из одной одежды, запрыгивали в другую, на выходе сталкивались с девушками, которых набиралось в четыре раза больше. Помощница молниеносно оглядывала каждого, поправляла лацканы и воротники одновременно двоим, третьему опрыскивала лаком хохолок, четвертого дергала за ремень – следовало ослабить или затянуть…

Сергея она почти никогда не поправляла, эта строгая дама, отслужившая в советской моде не один десяток лет.

– Ходить ты научишься, – напутствовала она перед генеральным прогоном. – В тебе есть врожденный вкус, но эта работа – не твое. Ты пойдешь дальше, уж поверь мне. Если не сорвешься…

И он поверил. И не стал спрашивать, как можно «сорваться».

…На первом показе неопытные девчонки больше всего боялись упасть. Сергей сочувствовал их жутким каблукам. Его задача на первый взгляд выглядела гораздо проще – дойти до края подиума, не вызвав общего хохота, и вернуться. На самом деле следовало чудесным образом совместить фиглярскую развинченность и мужественную прямоту.

– Не так ужасно, как мы боялись, – похвалила балетмейстер, – однако, что у вас с лицом? У вас воспаления нерва не было?

– Кушко, постарайся хоть раз улыбнуться, – сквозь мелькание вспышек за кулисы пробрался вездесущий Полкан. – Если у тебя хомяк умер, надо было вчера предупредить.

– Вчера никто не умирал.

– Тогда улыбайся! Директор велела, чтоб ты улыбался!

… С каждым новым показом Сергей стал замечать в себе небольшие загадочные изменения. Во-первых, красивые вещи, элегантные, дорогие и по-настоящему удобные, он прежде просто не замечал. Даже не догадывался, что такие клевые тряпки доведется примерять и носить. Оказалось, существуют десятки способов повязать галстук, а сами галстуки шьются из удивительных материалов. Сергею вдруг стало нравиться, когда целой группой вокруг колдовали модельеры. Подбирали цвет, тон, фасоны и ориентировались именно на него, на его манеру, на его подачу.

– А Сережа будет выступать? Тогда – хорошо…

– А этот ваш атлет, как его, Кушко? На нем классно все смотрится. Фигура идеальная…

Сергея совершенно неожиданно перестали ругать за походку и за кирпичное выражение лица. Что интересно, не мешали больше руки.

И самое главное… он перестал бояться, что встретит в зале знакомых. Ничего постыдного или недостойного мужчины он не делал. Впервые в жизни он получал кайф, да еще и деньги в придачу.

В марте произошли сразу три события. Вызвала хозяйка агентства, почти вдвое повысила зарплату.

– Дружочек, сфотографируйся. Пора оформлять тебе загранпаспорт. Скоро едем в Прагу… точнее, едут те, кто будет хорошо себя вести.

– А я себя плохо веду?

– До сей поры – замечательно. Всем мальчикам от фирмы подарок… На, держи. Годовой абонемент в фит-нес-клуб. И, пожалуйста, прекрати свои левые подработки. Мне гримерши жалуются – круги под глазами, недосыпание. Это никуда не годится.

– Я понял. Я там уволюсь.

– Вот и славно. Теперь – самое важное. Мы отбираем семь человек. Пятерых девочек и двоих ребят. Долли конечно возьмем, он темненький, оригинальный. Я намерена взять тебя, хотя есть и возражения…

– Куда взять?

– Будет большой праздник в Манеже. «Элит модель лук», по линии агентства «Элит». Спонсирует правительство Москвы. Если ничего не сорвется, приедет Линда. Ты понял, о ком я?…

– Ээ… а! Да. Ого! Это как же? Неужели сама?

– Сама. А ты пойдешь с ней в паре.

Настя затаила дыхание.

На несколько мгновений в зале повисла полная темнота, ее нарушали лишь росчерки сигарет. Затем струи света и бурлящий звук румбы обрушились на нее единой, чувственной лавиной.

Морячков оказалось несколько, они появились из скрытых ниш, зато танцовщики, наряженные под индейцев, куда-то пропали. Настя не столько смотрела на роскошных накаченных парней, сколько впитывала их энергию. Энергия плескалась в грудь, в ноги, в пах, в голову, будто океан колотился о берег в пенном неистовстве. Морячки выстроились в два ряда, затеялся тягучий и в то же время – обрывистый ритм. Парни принялись раскачиваться, затем синхронно развернулись к публике спинами, потянули через головы свои театральные бушлаты.

И тут же, как по команде, завизжали и затопали женщины. Их словно магнитом потянуло вперед, задние ряды выплеснулись в проходы, кто-то уже подпрыгивал в такт музыке, кто-то скидывал туфли, кто-то из горлышка пил шампанское.

– Настя, здорово, да? Это лучшее мужское стрип-шоу, на них всюду давятся…

– Девчонки, есть мелкие баксы? Не сотню же ему в трусы пихать!

– На, держите, – Жанна раздала девушкам несколько мелких купюр. «Пятерку» сунула Насте, та в страхе замахала руками. – Чего боишься? Не нравится тебе?

– Не знаю… пока! – Чтобы услышать друг друга даже вплотную, приходилось перекрикивать общий рев.

Два океана встречных эмоций бились грудь в грудь, сплетались и разбивались в брызги, окутывали людей сальной пеленой. На пляже, в цирке – совсем иное, там просто обнаженные тела гимнастов, а здесь…

Морячки скинули верх, темнокожий парень упал в шпагат и медленно, очень медленно, презирая безудержный ритм, стал подниматься, сдвигая ноги. Его сосед, белокурый викинг, не отрывая носков от пола, заскользил вперед, к краю сцены. Штаны на нем начали сползать по миллиметру, обнажая загорелые шары ягодиц.

Это вызвало очередной взрыв. Три взрослые дамы с соседнего дивана побросали напитки и принялись подпрыгивать у самой сцены. У подиума образовалась небольшая толпа, кто-то размахивал предметами гардероба, жирная тетка свистела, засунув в рот два пальца, словно разбойничья атаманша.

Морячки в заднем ряду, не прекращая призывный латиноамериканский танец, достали бутыли с газировкой и стали поливать себя сверху. Одежда на них мгновенно промокла, обнажив мышечный рельеф.

– Давай, дава-аай! – голосили хором близняшки и толстая Люда, и даже тихоня Леська размахивала кулачками и разевала рот.

Настя и не заметила, как начала орать вместе со всеми. Она не могла потом вспомнить, что именно выкрикивала. Водный сюжет разворачивался; кажется, судно терпело бедствие. Рулевой, крепкий, широкоплечий, сражался со штормом и со штурвалом. Штурвал спустился к нему на канате откуда-то сверху. В поединке со стихией рулевой потерял почти всю одежду. Курчавый мальчик у задника сцены взобрался невысоко по веревочной лестнице, зацепился носками ног, откинулся вниз головой и стал размахивать флагом. Из одежды на нем сохранился лишь головной убор. У Насти замерло сердце при мысли, как же мальчик теперь повернется. Но тот и не думал разворачиваться, вместо этого начал раскачиваться спиной к публике, запутавшись сильными ногами в канатах.