Но вместо этого она спросила кое-что другое.

– Ты купил тут квартиру, потому что едет твоя мама? Ты хотел ей показать, как мы дружно строим семейное гнездо?

– Но… ты сама хотела здесь жить! Ты говорила, что город очень понравился, тепло и море, и… мы же оба согласились, что когда-нибудь тут осядем…

– Когда же? – Она уперла руки в боки. – Великий Ги ставит новое шоу, ты сам видел график гастролей на три года вперед. Твоя жена будет где угодно, только не здесь.

– Но ты сама согласилась, что не заработала еще достаточно денег…

– А сколько нам надо денег, милый? Сколько нам надо, чтобы просто быть счастливыми?

Бесполезный вопрос. Вопрос, заданный на незнакомом ему языке.

– Хорошо… Что ты от меня хотел?

– Очень немного. Когда ты снова поедешь гулять… ты можешь взять с собой в клуб моих знакомых? Приедут люди, ничего тут не знают…

– Что-о?! – Она не выдержала, расхохоталась. – С каких пор ты меня в гиды записал? И вообще… ты сам назвал это низкопробным развлечением.

– Приедут люди, я им немножко помог тут с недвижимостью. – Марк не улыбался. – Люди сделали в России хорошие деньги на нефти, это хорошие друзья моих друзей. Порядочные, серьезные, не гопники. Когда я тут, я им помогаю и все устраиваю. Но я не всегда на месте, ты прекрасно это знаешь…

– Подожди-ка. – Настя мысленно досчитала до десяти, мысленно поаплодировала мужу. Он сумел даже ночные развлечения жены обернуть на пользу своему кошельку, великолепно! – Марк, если эти ребята едут по делам своей нефти, то их должны встречать и развлекать всякие их помощники!

– Так и есть. Но, милая, когда я прилетаю в Москву, мне всякий раз приходится увязывать новые нити, ясно? Старые связи рушатся, а новые надо строить на доверии и на симпатии. Ты потом поймешь. Это всегда трогает людей, когда ими занимается не мальчишка, а моя любимая жена, такая красивая, такая умная… Я тебя очень прошу. Тебе это ничего не стоит. Просто иногда, когда здесь кто-то будет, ты бери их с собой.

– Зачем они тебе нужны?

– Не мне, а нам, лапа. Россия поднимается, пришло время для серьезного проекта. Я хочу настоящий авторский проект, с размахом, свое шоу. Представь только – ты будешь центровым номером нашего цирка! Есть люди, помогут и устроят. Гастроли, рекламу, прессу, телевидение. Но нам надо и здесь немножко подсуетиться. Впрочем, если тебя это так задевает…

– Ну… хорошо, – сдалась Настя. – А если там мужики? Я возьму на концерт, на стадион, пожалуйста, ради бога. Если сама не буду выступать. Но не на стриптиз же! На фига им голые мужики на сцене?

– Мужиков мы поведем в другое место, – мгновенно отреагировал Марк. – Если известная и любимая всеми Настя Арефьева выпьет лимонаду с их женами, это даст нам сто очков в плюс.

– Да знаю я, какие там жены, – пробурчала Настя.

– Милая, все будет замечательно… – Наконец-то их величество соизволил подойти, обнять, укутать. – Просто мы в этом году слишком долго друг без друга. Но это не навсегда, лапочка…

– Марк, я боюсь.

– Что такое? – Мышцы напряглись. Леопард, готовый к прыжку.

– Что-то идет не так, Марк. И квартира эта, и контракт… Что-то не так. Я точно белка в колесе.

– Лапа, я всю жизнь так… как белка.

– Ладно, привози свою нефть.

Без серебряных каблучков она оказалась гораздо ниже. Что-то бормотала, смеялась, убегала от него босиком по ворсистым коврам люкса. Сергей с непривычки запутался в дверях, в проемах, он никогда даже не представлял, как выглядит президентское логово изнутри.

– Постой, постой, тебе больше не надо пить, ты пьяная, – на ходу выхватывал бутылку, но она со смехом распахивала другой бар.

– Скажи по-рууу-ски, мне так нравится слушать ваш язык… – Ломаясь в талии почти на девяносто градусов, закусывая губу, она нанизывалась взлохмаченным затылком на его ладонь.

– Нет, нет, не надо инглиш, мне смешно… – Пальчиком проводя по его губам, сгибаясь назад невозможно далеко, ускользая тигриными глазами, упираясь коленкой.

Сергей так и не запомнил номер, хотя очень хотелось все рассмотреть. В памяти не отпечаталось ничего, ни цветов, ни предметов, сплошное кружение, вальс всех композиторов мира, вальс по восходящей бился в ушах, пока она освобождалась от последних тряпок.

– Медведь, медвежонок, настоящий русский медвежонок… ах, какие волосы… сколько девушек погибли из-за твоих волос, говори?… не понимаешь?

Много-много позже услыхал он от кого-то, что, мол, все длинноногие тонкотелые модели – холодные и снулые, что разогреть их не под силу и не стоит даже тратить время… На девушку, истомно бившуюся у него в руках, время тратить не пришлось. Она русалкой скользила по кромке, не звала, а хищно тянула за собой, лишь изредка удавалось вынырнуть, собрать мысли в кучку, и снова – все пропадало в ее запрокинутом оскале, в бесстыжих пальцах, в шершавых курносых сосках…

Это не со мной. Обман, наркотик, сон.

Поцелуй меня там… какие же губы у тебя, какие мышцы… дай, я полежу на тебе… нет, дай минуту отдыха… понимаешь меня? о, мой бог, хоть минуту отдыха… ты способен слышать? Ааа-ах…

Обвивая бесконечными лодыжками, растекаясь маслом, вскрикивая глубоко горлом, раскачиваясь живым маятником, тонкой виолончелью на фоне седеющего проема окна… А он – перекатывая на языке пурпурный ее педикюр, и на каждое движение языка – отзывалась точно подброшенная электрической волной, спрятав лицо за всхлипами, за беспомощными поисками мамы, за коверканным именем русского, которого назавтра предстоит забыть…

Это сладкий опиум. Это забвение, стертая легенда о несбывшемся.

За стенами, где-то внизу громыхали дорожные машины, что-то строили. Внезапно к нему вернулся слух.

– Закрыть окно?

Она перехватила руку, ткнулась губами в вену на сгибе локтя.

– Нет, нет. Ты знаешь… смешно, я родилась у водопада. Все мое детство я слушала Ниагару… поэтому не страшно, пусть они…

Сергей понимал прерывисто, переводчик в нем то уплывал в поля Морфея, то яростно вчитывался в переливы ее ночного контральто.

– Расскажи о себе. Ты расскажешь мне?

– Обо мне? – Подышала в ключицу, кошачьими когтями повела от бедра к горлу. – Ты смешной… ты можешь все прочитать…

– Я не хочу читать. Хочу услышать от тебя. Мне тоже нравится, как ты говоришь.

Этого нет. Этого не может быть.

– Ты смешной, Серж, ты красивый…

Это сказка, морок, наваждение. После сказки проснешься в пустой тыкве…

– Нет, это ты красивая. Я просто мужик.

– Молчи! – Если что-то было не по ней, Линда заводилась с пол-оборота. – Ты не понимаешь, ты не имеешь опыта. Я видела красивых мужчин, их мало. Есть такие сладкие, мальчики, как конфетки… или орангутанги, понимаешь?… не понимаешь меня, да? Поцелуй меня…