– В общем, ситуация такова, – Марсель решил, что нужно еще раз обрисовать ситуацию, чтобы убедиться в том, что Муса все верно понимает. – Все оказалось сложнее, чем я предполагал. Князь не жаждет переходить в лоно православной церкви. Дурные мысли ему нашептывает какая-то девица, которая имеет на Владимира большое влияние. Чтобы выиграть немного времени, я нагрубил ему, так что нам может грозить серьезная опасность. Сглупил, не спорю. Пока есть время, можешь уезжать, я пойму. Но решать нужно прямо сейчас, иначе потом может быть поздно.

– Останусь, – просто ответил мавр, словно речь шла не о его жизни, а о каком-то пустяке. – А девица… Что делать будешь?

– Не знаю, – ученый задумчиво почесал подбородок. – Очень странная она. Что-то в ней есть такое, чего я никак не могу понять.

– Мешает – можно убрать, – Муса сделал движение, означающее лишение кого-то жизни. – Богоугодное дело.

– Что? – не сразу понял Марсель. – Убить ее? Нет! Совсем не богоугодное дело, а очень даже наоборот. И вообще, чтобы впредь я от тебя таких предложений не слышал, понял? Убивать можно, только если на тебя нападают. Всевышнему противно, когда подобные дела совершаются с его именем на устах.

– Раньше учил иначе, – нахмурился мавр. – Говорил: можно.

– Я ошибался, – ответил историк, содрогнувшись от мысли о том, какие ценности успели вложить Кирилл и ему подобные в головы своих последователей. – Все мы ошибаемся иногда. Но главное – вовремя осознать это и искренне раскаяться. Не ты подарил человеку жизнь, не тебе ее и отнимать.

– Ладно, – нехотя согласился Муса, которому неожиданное человеколюбие, сразившее его начальника, показалось немного странным. – Что тогда?

– Пока не знаю, – постепенно остывая, покачал головой Марсель. – Будем действовать по ситуации. Возможно, все не так плохо, как мне показалось. Во всяком случае, князь назначил на завтра еще одну встречу. Если нас до того времени не удавят, думаю, многое прояснится.

– Не удавят, – отозвался мавр, с довольным видом доставая из скрытых ножен два тонких и длинных клинка наподобие стилетов и демонстрируя их историку.

– Ну, раз так… – ученый покосился на собеседника, наблюдая за тем, как тот несколько раз подкинул клинки под потолок и ловко поймал их. – Тогда ладно.

В этот момент за дверями послышались звуки приближающихся шагов, и Муса быстро спрятал оружие. Когда в комнату вошел Курьян в сопровождении чернокожих охранников, Марсель с облегчением вздохнул: несмотря на то, что он был почти уверен в том, что с его другом все в порядке, все же он был рад видеть его целым и невредимым. Впрочем, сам мужик был крайне недоволен тем, что его отвлекли от очень важного, как ему казалось, дела.

– Это что ж такое?! – возмутился он, как только увидел ученого. – Я уже почти сторговался, как вдруг появились эти и почти силком уволокли меня! Ты приказал?

– Да, так было нужно, – кивнул Марсель, не обращая внимания на обвинения Курьяна.

– Ну, это уже ни в какие ворота не лезет! И что это за место? Мне проще где-нибудь на стоге сена переночевать, чем здесь жаться. У князя что, ничего лучшего для нас не нашлось? Ты ведь посланник, а не Ванька какой.

– Молчи, майнун! – Муса шикнул на разошедшегося мужика, но тот только отмахнулся:

– Сам майнун! Эх, говорили мне, что нужно было в Триполье нашем остаться. Нет ведь, поперся куда-то за тридевять земель. И зачем? Чтобы в этом каменном мешке сидеть, как мышь?

С улыбкой наблюдая за этим театром одного актера, Марсель вдруг насторожился и прислушался – ему показалось, что из-за его спины доносится какой-то шорох. Обернувшись, он увидел, как небольшой камень, казавшийся частью стены, немного сдвинулся в сторону, и в образовавшейся пустоте мелькнуло что-то светлое. Нерешительно взглянув на своих спутников, которые ничего не заметили, поскольку были увлечены разглагольствованиями Курьяна, ученый решил ничего не говорить им, пока сам не разберется. Сделав вид, что поправляет одежду, он оперся рукой о каменную кладку и заглянул в щель. В следующий момент он вытащил оттуда небольшой кусочек бересты, на котором было что-то написано. Подойдя к окну, он некоторое время таращился на послание, а потом сунул его за пазуху и молча направился к выходу.

– Куда это ты? – остановил его Курьян.

– Дело есть одно, – бросил в ответ Марсель и жестом остановил Мусу, двинувшегося было за ним следом. – Нет, останься здесь.

Мавр с удивлением взглянул на него, но спорить не стал. Выйдя за дверь, ученый взглянул туда, где совсем недавно стоял княжеский охранник, и увидел, что тот теперь сидел на корточках, навалившись спиной на стену, и, кажется, дремал. Понимая, что подобное поведение для княжеской стражи недопустимо даже в мирное время, Марсель, тем не менее, не стал заострять на этом внимание и повернул в другую сторону. Дорога заняла у него меньше минуты, но за это время он успел подумать о многом. В его голове творился форменный кавардак, и ему стоило немалых усилий собраться с мыслями. Во-первых, записка, которая содержала всего несколько слов, перевернула его представление о происходящем с ног на голову, прежде всего, потому, что была написана на хорошо понятном ему русском языке, который можно было бы ожидать от человека, живущего в двадцать первом веке, но никак не от древнего славянина, что уже не вписывалось в общую картину мира, в котором он находился. Во-вторых, письмо было отправлено Ладой, о чем свидетельствовала подпись. И, наконец, в-третьих, девушка заявляла, что «знает правду». Марсель мог только гадать, что это могло значить. Странно, но он ни на секунду не задумался о том, что все это могло оказаться ловушкой для него. Впрочем, даже если это было бы так, что с того? Пожелай князь убить его и остальных, ни он, ни Муса со своими клинками не смогли бы ему помешать. Максимум, на что они могли рассчитывать, это смерть во время схватки, но такой вариант не слишком успокаивал историка. Размышляя таким образом, он дошел до очередного тупика и, с трудом ориентируясь в темном коридоре, заметил небольшую дверь, почти сливавшуюся со стеной. Поколебавшись несколько мгновений, он сделал глубокий вдох, толкнул ее и шагнул внутрь.

Лада родилась намного раньше срока. Женщина, носившая ее под сердцем, болтала о чем-то с соседкой и смеялась, поглаживая живот, но вдруг ее лицо перекосилось от боли, и она, согнувшись пополам, повалилась на землю. Тут же сбежались люди, беременную перенесли в избу, и уже через несколько минут к ней явился местный знахарь. Осмотрев пациентку, которая потеряла сознание и больше не реагировала на внешние раздражители, он обеспокоенно покачал головой и попросил мужа больной принести его мешок со снадобьями. Как только все было доставлено, он принялся торопливо смешивать травы, бормоча себе что-то под нос.

– Чего это, а? – не находящий себе место мужик то и дело заглядывал ему через плечо и мешал сосредоточиться. – Что с ней? Все хорошо?

– Отстань, – отмахнулся тот.

Как только все было готово, он растолок получившуюся смесь в ступке до порошкообразного состояния и, разведя ее водой, наклонился к женщине: разжал ее челюсти и влил в рот лекарство. Больная тут же зашлась кашлем, но пришла в себя лишь на мгновение, после чего опять потеряла сознание. Подождав некоторое время, знахарь приложил ухо к ее груди, послушал с минуту, затем с сожалением вздохнул и поднялся: