Я подозревала, что этот каприз моды не продержится долго, но мне все равно хотелось быть в Париже и наблюдать все это своими глазами.

В замке Жу мы обедали обычно в четыре часа пополудни, когда Эмманюэль возвращался со службы. Столовая форта была отделана под серебро, и я выписала из Севра множество серебристо-фаянсовой посуды – чтобы все было под цвет.

Обеденный стол был длинный, рассчитанный на добрый десяток гостей, но обедали мы обычно только вдвоем: Эмманюэль усаживался во главе стола, как главный в доме д'Энен, хотя в этом я сильно сомневалась, а я – на противоположном конце, в двух туазах[17]от мужа.

В этот день во время обеда царило угрюмое молчание. Эмманюэль, как я с удивлением заметила, старался не встречаться со мной взглядом и не произносил ни слова.

– Вы не находите, сударь, что суп из раков уже порядком надоел? – спросила я, стараясь завязать разговор.

Он посмотрел на меня странно-подозрительно, и это меня удивило.

– Д-да, мадам, – отвечал он, слегка вздрогнув.

– Если хотите, я прикажу Купри приготовить что-то другое. Хотя, надо сказать, в этой глуши трудно рассчитывать на разнообразие.

– Сделайте милость, мадам, прикажите!

– Я впервые вижу вас таким, Эмманюэль. И тем не менее я говорю с вами вполне серьезно.

– Хотелось бы верить в это.

– Что вы сказали?

– Только то, что вы слышали, мадам.

– Я не понимаю вашего тона!

– Вот оно что! А я не понимаю вашего поведения, мадам.

– Что-о?.

Боже, этот молокосос еще будет упрекать меня за мое поведение! За то, что я похоронила себя в этой дыре и целыми днями сижу за рукоделием, не зная ни развлечений, ни красивых поклонников и видя возле себя только эту кислую мину!

– Вы свободны, – сказала я поспешно, обращаясь к служанке, – оставьте нас!

Служанка сделала реверанс и поспешно выпорхнула из столовой.

Я приложила руки к вискам, несколько раз глубоко вздохнула, настраиваясь на ссору, и резко повернулась к мужу.

– Ну, сударь, что значат ваши слова? Я желаю слышать от вас объяснения, понимаете? Едва-едва прошло два месяца с тех пор, как мы обвенчаны, а вы уже заявляете, что недовольны моим поведением! Интересно! Чрезвычайно интересно! Чем же я так не угодила вам?

Он с шумом поднялся из-за стола. Загремел стул, громко звякнула ложка о тарелку.

– Осторожнее! – воскликнула я насмешливо. – Перебьете посуду, и кто знает, достанем ли мы новую.

Я надеялась, как говорится, взять его на испуг, ошеломить негодованием и возмущением, но на этот раз, кажется, на него ничто не действовало.

– Говорите же, сударь, не отворачивайтесь к окну!

– Зачем в-вы нынче спускались в курьерскую? – проговорил он дрожащим голосом. – Почему были там так долго?

Я едва не задохнулась от возмущения. Можно было ожидать упрека в чем угодно, только не в этом!

– Вы шутите, надеюсь? – ледяным тоном произнесла я.

– Нет, дорогая Сюзанна, я не шучу!

– Тогда я могу сказать вам, сударь, что вы просто-напросто глупы, если решаетесь портить своей жене настроение из-за такого пустяка!

Я гневно скомкала в руках платок.

– Что за чепуха! Я ходила к курьерам, потому что они привезли свежие газеты! Я прочитала их, какая жалость! Я тысячу раз сожалею, раскаиваюсь, прошу у вас прощения – ха-ха-ха! – вы довольны? Если нет, то обещаю вам никогда больше не видеться с курьерами.

– Да-да, не встречайтесь с ними, мадам, вам незачем встречаться с мужчинами!

– Ваше слово – закон для меня, сударь! Может быть, вас тяготят не только мои поступки, но и само мое присутствие? Говорите, не стесняйтесь!

– В Париже вам было бы лучше.

– Вот что мне довелось от вас услышать, сударь! Ну что ж я полностью разделяю ваше мнение… Чем сидеть подле вас и слушать ваши визги, я бы лучше танцевала в Версале и имела толпу любовников. Вы дали мне прекрасный совет, сударь: как это удобно, когда имеешь разрешение законного супруга! Он побагровел, и голос его сорвался на фальцет:

– Все равно, вам лучше было бы в Париже!

– Вы говорите так после того, как я пожертвовала благосклонностью королевы, нарушила ее волю, и все – только для того, чтобы быть с вами? Вы… как вы можете так говорить! Это более чем неблагодарность, это – подлость, если хотите; вы же после этого – просто болван!

– Да, я болван, потому что раньше ничего не замечал! Я смотрела на него, ничего не понимая. Что за чертовщина?

Или он с ума сошел, или влюбился в другую и хочет выставить меня отсюда, чтобы я не мешала ему. Относительно второго предположения – я бы ни в коем случае не стала мешать. Может быть, появление у моего супруга любовницы освободило бы меня от еженощных посещений, которые мне уже порядком надоели. Но в кого же он мог влюбиться? Неужели в крестьянку из каких-то швейцарских деревень, разбросанных вокруг замка? Других подходящих кандидатур в форте Жу не было. Горничная, которая прислуживает мне, не так уж красива, да и по-французски почти ничего не понимает…

– Вот, прочтите! – проговорил Эмманюэль, вперив в меня гневный взгляд, от которого мне хотелось смеяться, и бросил на край стола какие-то бумаги.

Я взяла первую из них – это была огромнейшая депеша за подписью принца Конде.

– Объясните мне вкратце содержание, – сказала я, – я не умею читать военные бумаги и ничего не понимаю в них.

– Да тут все просто, мадам! Шестой и седьмой пункты особенно замечательны.

Я быстро пробежала указанные пункты глазами. В них говорилось, что военное командование чрезвычайно недовольно службой моего супруга и тем, как он выполняет свои обязанности, – в частности, он якобы ослабил обороноспособность северо-восточной границы Франции, распустил гарнизон, не навел порядка в форте: все это высказывалось в несдержанной, даже грубой форме.

– Не понимаю, какое имеет ко мне отношение то обстоятельство, что вы дрянной военный, – заметила я.

Далее в письме было:

«А более всего, я недоволен тем, что вы проявляете деспотизм по отношению к вашей супруге, столь варварский для нашего века. К ней чрезвычайно привязана королева, ее любит его величество король. Ее отец, верный слуга престола и отличный военный, обращался к вам с настоятельными просьбами отпустить его дочь в Париж, однако вы не сочли нужным согласиться. Это вызывает у нас огромное неудовольствие. Вы – солдат, вы должны исполнять приказы командования. Но жена ваша не обязана нести тяготы солдатской службы. Она принадлежит к одной из самых знатных фамилий нашего славного королевства. Поэтому мы настоятельно рекомендуем возвратить ее в Париж, в противном случае мы вас уведомляем, что для нерадивых военных существуют крепости, более отдаленные, чем форт Жу: к примеру, опорные пункты Франции на Микеленах в ньюфаундлендских водах или в Вест-Индии, испытывающие большой недостаток в полковниках, подобных вам.