Меня такая злость взяла, что я в одно мгновение спрятала руку с магазином за своим же телом и плавно, но быстро, так, чтобы не было видно моей руки, развернулась к своей двери.

Не разуваясь, пихнула магазин в кошачий корм, стоящий как раз в шкафу в коридоре, и тут же услышала, как открылась дверь. Это был Роман. Человек, которого видеть мне совсем не хотелось. Не только сейчас, но и вообще никогда.

— Настя, ты так быстро проскочила мимо, — начал с порога Роман, — прости, мне сегодня совсем не до тебя. — Мужчина запустил пальцы в свои взъерошенные волосы, и мне опять стало не по себе. Неужели между ними что-то было? Хотелось убивать.

— Конечно же, ты же все время поисками занимаешься.

— Да, сейчас перекусил и опять пойдем искать, хотя толку мало, но пока есть возможность потянуть время, не докладывая.

— Скажи мне, — я сложила руки на груди и просверлила капитана взглядом, — почему ты так печешься из-за Курковых?

На лице Романа отразилось удивление. Да что ты? Неожиданно?

— Они мои друзья, Настя. Антон и так на не очень хорошем счету, один строгач у него есть.

— Да ты что, — закивала я болванчиком.

— Да. И вообще, ты что, сама не знаешь, какие могут быть последствия? От строгача и вплоть до тюрьмы, особисты что угодно напридумывать могут.

— Так, может, оно и к лучшему?

Как же меня бесил его правильный вид и честные глаза. Выцарапала бы их, не задумываясь, да ногти жалко, они и так на последнем издыхании, гель-лак откалываться начал.

— Что к лучшему? — нахмурившись, спросил Роман, видимо, только сейчас заметил, что я не в адеквате.

— Ну, — я мотнула головой в сторону стены, соединяющей мою квартиру с соседями, — Антона в тюрьму — и путь открыт.

— Ты дура? — вмиг похолодевшим стальным голосом спросил Калинин.

— Ах, это я дура? Я дура! — взвизгнула и, задрав голову к потолку, усмехнулась. — Знаешь, — я опять посмотрела на Романа, — я и правда дура! Непроходимая, несусветная дура! Тебе нужно было лишь прикрытие перед Курковым.

Мужчина выпучил глаза и задрал брови так высоко, что, кажется, еще чуть-чуть — и они поднимутся до линии роста волос. Ар-р-р-р! Ненавижу!

— Нет-нет. — Капитан выставил вперед ладонь, смеясь, зло смеясь. — Ты не дура. Ты больная на всю голову, Ворон.

— Да как ты?.. А ты нормальный? Благородный рыцарь на белом коне, Вике слезки подтираешь, а сам за жопу свою, наверное, опасаешься?

Я подошла к нему вплотную и осеклась. Калинин смотрел таким убийственным взглядом, таким страшным и жутким, что впору было испугаться за сохранность своей жизни. На скулах Романа ходили желваки, а кулаки были сжаты так сильно, что кожа местами побелела.

Я отошла. Сделал аккуратный шаг назад и замолчала. Калинин ухмыльнулся, зло и мерзко ухмыльнулся.

— Свою жопу, значит, прикрываю. Не скажешь ли, перед кем?

Крыть было нечем, я действительно сморозила глупость. Сделала еще шаг назад, а Роман повел головой так, будто у него затекла шея, и опять посмотрел на меня.

— Молчишь, — он кивнул, — правильно. Будь добра, молчи со мной и дальше. — Капитан развернулся и, взявшись за ручку, остановился. Не оборачиваясь, он ударил меня словами наотмашь: — Хорошо, что твое гнилое нутро проявило себя сейчас. Ведь, как говорится, лучше раньше…

И ушел, не окончив фразу. А я рухнула на пол и зарыдала. Сволочь! Сволочь! Какая же он сволочь, сам он гнилой. Сам. Еще и смотрел так честно-честно в начале разговора, что мне закрались в голову подозрения, будто я что-то перепутала, не так восприняла. Но он так нежно её обнимал, гладил щеки и так проникновенно заглядывал в глаза.

Нет, мне не показалось, между ними что-то есть, однозначно. А говно… да с кого бы оно не полезло, это говно… Конечно, он искренне хочет помочь Антону, но какая разница? Какая? Мне никакой! Никакой!

С трудом поднялась, чувствуя себя самой настоящей старухой, у которой не желали разгибаться суставы, дошла до ванны и, засунув ладони под ледяные струи, попыталась прийти в себя. Хоть как-то собраться. Перестать плакать. Перестать вести себя как истеричка, перестать быть маленькой папиной дочкой. Пора быть взрослой и рассудительной. Взрослой и рассудительной. А Калинин… пошел к черту этот Калинин.

— Вы долго еще будете шарахаться друг от друга? — произнесла Вика, ставя тарелку с солянкой передо мной на стол.

— Иванова, не лезь, — осадил подругу и принялся есть соседский ужин. — Спасибо, очень вкусно.

— Фу-у таким быть, Калинин. — Рыжая ведьма опустилась за стол и, подперев подбородок руками, уставилась на меня своими серыми глазами, словно пыталась загипнотизировать. — Ну приревновала девочка, ну с кем не бывает, Ром, ты же видный мужик.

Я с размаху положил ложку на стол, так что звон стоял знатный, и посмотрел на одноклассницу.

— Спасибо, что решила накормить, но, кажется, я сыт.

Начал подниматься, но Виктория соскочила с места и, подбежав ко мне, обняла со спины. Девушка уперлась подбородком в мою макушку и не давала подняться с места.

— Я с ней разговаривала.

— Я знаю, что вы опять общаетесь, — фыркнул, — у вас же повод. Общее потомство.

— Ой, не ерничай, Калинин. Действительно, ну что тебе стоит с ней поговорить? Ты же мужчина.

— Я с ней разговариваю.

— Когда меняешь наряд или отдаешь распоряжения? Она и правда жалеет, что глупостей тебе наговорила.

Тяжело вздохнул. Не хотел общаться на эту тему, но кто же меня спрашивал. Хитрая рыжая стерва заманила ужином.

— Если жалеет, то почему не пришла и не сказала этого мне в лицо? Не извинилась?

— Ты на нее волком смотришь, — вскрикнула Вика и отошла от меня, теперь было прекрасно видно, насколько воинственно настроена девушка. — Настя к тебе подойти лишний раз боится даже по работе, а тут…

— Хмм… может, она думает, что я кусаюсь? — приподнял брови и выжидающе посмотрел на Вику.

— Она думает, что ты её ненавидишь, и Ворон это расстраивает.

— Что еще расстраивает генеральскую дочку?

— Рома!

— Что Рома? — Я все же поднялся из-за стола. — Это все бессмысленные разговоры. Все, что мне нужно было понять, я понял. Зачем опять сближаться с человеком, который мне неприятен?

— Ой ли! — взмахнула руками Куркова. — Так уж и неприятна? Думаешь, я не замечаю, каким голодным взглядом ты смотришь на неё?

— Поспешу тебя огорчить! Я на любую мало-мальски симпатичную женщину так смотреть буду. — Я слукавил, но кого это касается?