Из исполнительного приказа № 04/00378 командующего 19-й армией генерал-лейтенанта Лукина и члена Военного совета дивизионного комиссара Шекланова от 15 сентября 1941 г. видно, что заградительные отряды формировались вовсе не только от случая к случаю, а действительно являлись штатными и «самостоятельными» частями. Однако, наряду с этими постоянными заградительными отрядами дивизий в «1 роту на 1 полк», располагавшимися на высотах артиллерийских позиций, уже в июле 1941 г. отмечены специально сформированные полковые заградительные отряды. По показаниям командира полка майора Кононова, этим отрядам, формировавшимся перед боевыми действиями из членов партии и комсомола (для маскировки — всякий раз в ином составе), было приказано расстреливать всех «трусов», то есть всех тех, «кто по каким-либо причинам не рвался слепо вперед». В тыловых районах армий, особенно на дорогах и возле узловых пунктов, кроме того, расставлялись замаскированные заградительные команды «военного комиссара и начальника особого отдела», чтобы задерживать подозрительных солдат, переправлять их в «спецлагеря НКВД», где они «проверялись», то есть большей частью расстреливались.

В период кризиса 1942 г. заградительные отряды были восстановлены. Ведь Сталин в своем известном приказе № 227 от 28 июля 1942 г. вновь обратился к этому испытанному учреждению и подчеркнул свое требование еще одним дополнительным приказом от 31 июля 1942 г., подписанным им самим и теперешним начальником Генерального штаба генералом Василевским.[105]Согласно им, под руководством сотрудников особых отделов непосредственно за каждой дивизией устанавливались и подчинялись Военным советам армий хорошо вооруженные заградительные отряды до 200 человек в каждом. В случае беспорядочного отступления и они должны были опять же «расстреливать на месте паникеров и трусов». Если добавить к политуправлениям и политотделам, к особым отделам, к заградительным отрядам еще и юстицию военных прокуратур и военных трибуналов, а также введенные приказом № 227 штрафные батальоны и штрафные роты и, кроме того, принять во внимание варварские методы, использовавшиеся этими органами, то становится ясно кое-что о подлинных движущих силах так называемого «массового героизма» и «советского патриотизма» солдат Красной Армии в «Великой Отечественной войне Советского Союза». Однако именно применявшиеся методы еще требуют более детального рассмотрения.

В целом здесь можно констатировать, что бесчеловечное обращение с советскими солдатами отличалось от обращения с советским гражданским населением в районе военных действий только своей завершенностью. Девиз выдвинул Сталин, когда он 3 июля 1941 г. призвал не оставлять противнику «ни килограмма хлеба, ни литра горючего» и безусловно уничтожать «все ценное имущество… которое не может быть вывезено». 7 июля 1941 г. это было еще раз особо внушено населению советским радио. Уничтожать следовало весь подвижной состав, все запасы сырья, все горючее, каждый килограмм хлеба и каждую голову скота. Осуществление провозглашенного теперь разрушительного принципа означало, что тем самым неизбежно разрушались и основы жизни гражданского населения. И точно так же должна была вызвать не поддающиеся учету последствия и подвергнуть население угрозе жесточайших репрессий со стороны немецких и союзных им войск развязанная в то же время, противоречащая международному праву партизанская война.

Уже 29 июня 1941 г. Совет Народных Комиссаров и ЦК ВКП(б) дали указание мобилизовать на борьбу против немцев все силы «советского» населения и организовать широкомасштабную народную войну в тылу врага. Какой облик должна была носить эта «народная война», может прояснить типичная для многих аналогичных призывов[106]директива ЦК КП(б) Белоруссии от 1 июля 1941 г.,23 которая поручала создаваемому «партизанскому движению» следующие задачи: «Уничтожать любую связь в тылу противника, взрывать или повреждать мосты и дороги, поджигать склады горючего и продовольствия, грузовые машины и самолеты, устраивать железнодорожные аварии, уничтожать врагов, не давая им покоя ни днем, ни ночью, уничтожать их всюду, где их удастся настичь, убивать их всем, что попадется под руку: топором, косой, ломами, вилами, ножами… При уничтожении врагов не бойтесь применять любые средства: душите, рубите, жгите, травите фашистских извергов». Согласно показанию захваченного партизана Козлова от 1 октября 1941 г., член ЦК Казалапов из Хольма [Холмечь?], кроме того, призывал еще мучить немецких солдат и раненых «перед расстрелом, калечя их».

Не только партизанские отряды и группы, рекрутированные из мужского населения отчасти насильно, под угрозой расстрела, начали теперь партизанскую войну, противоправную с позиции международного права, вопиюще противоречившую духу и букве Гаагских конвенций о законах и обычаях войны. В нее было безответственно втянуто все гражданское население, как показывает уже обращение, направленное командующим Западным фронтом маршалом Советского Союза Тимошенко, а вместе с ним — членом Военного совета Булганиным 6 августа 1941 г. всем жителям «оккупированных врагом территорий». «Атакуйте и уничтожайте немецкие тыловые связи, транспорты и колонны, сжигайте и разрушайте мосты, рвите телеграфные и телефонные провода, поджигайте дома и леса, — призывали они «рабочих, крестьян и всех советских граждан». — Бейте врага, мучьте его до смерти голодом, сжигайте его огнем, уничтожайте его пулей и гранатой… Чтобы производить разрушения в тылу врага, широко используйте местные средства, применяйте вспомогательные средства, требующие взрывчатки… Поджигайте склады, уничтожайте фашистов как бешеных собак.» Обо всем этом было легко говорить тем, кто чувствовал себя в безопасности; последствия должен был нести народ. Ведь во всем мире нет армии, которая бы не использовала самые жесткие репрессии против такого метода ведения войны.

Некоторые листовки были обращены специально к русским женщинам. С помощью утверждения, что немецкие солдаты «убивают маленьких детей на глазах у матерей, распарывают животы беременным женщинам, отрезают груди у кормящих матерей, насилуют жен, матерей и сестер и загоняют их в дома терпимости», женщины, «дорогие гражданки» призывались совершать чрезвычайно опасные акты, противоречившие международному праву. А для тех женщин, которые, как большинство из них на оккупированных территориях, ничего не жаждали так сильно, как скорого наступления сколько-нибудь сносных условий жизни, у Советов была наготове скрытая угроза: «Мы вскоре увидимся снова, мы скоро опять будем вместе с вами!» Каждый знал, что это должно было означать. Агентам поручалось составлять «точные списки» всех лиц, которые каким-либо образом общались с немцами или, возможно, всего лишь не смогли избежать размещения у себя немцев. Как показал старший лейтенант Ковалев из 223-й стрелковой дивизии, население, кроме того, призывалось к отказу от работы. Надлежало поджигать поля, леса и постройки. Сельское население должно было жечь зерно, разрушать сельскохозяйственные орудия, рабочие в городах — уничтожать машины и разрушать фабричные сооружения. «Да здравствует наш великий Сталин!» — кричали Тимошенко и Булганин населению, которое призывали собственноручно лишать себя последних возможностей для жизни.