Лыков перевернул бандита лицом вверх и увидел непереносимый взгляд. Блоха посмотрел на него с ненавистью – и умер.

Александро-Невский собор.

Тайный советник Косаговский ходил по обширному кабинету нижегородского полицмейстера и нервно грыз ногти. Понять его было можно: государь уже в городе, через час с четвертью поедет на Стрелку, а злоумышленники до сих пор не найдены.

– Хорошо, конечно, господа, что вы постреляли Блоху с его людьми, но это не те люди. Это запасная команда. Основная же ушла с квартиры, как это установлено следствием, за час до вашего прихода. И их-то как раз вы до сих пор не нашли. Я не могу этого понять: маленький, относительно столиц, город; все люди на виду… Что вам помешало? И ли вам не до конца ясна важность задачи? Может, вы вообще занимаетесь не своим делом?

Лыков и Таубе стояли перед ним навытяжку и молчали. Не выдержал и вступился за них Каргер:

– Павел Павлович, давайте не будем вести разговор в таком тоне! Мы же не спрашиваем вас, почему вся полиция империи, вверенная вашему руководству, до сих пор не пойма ла Сашку-Цирюльника! Что, готовите из Лыкова, на всякий случай, козла отпущения?

Так мог говорить с начальством только всеми уважаемый Каргер. Алексей с благодарностью посмотрел на полицмейстера, а тайный советник осекся и счел за лучшее сменить тему:

– Что с Павлом Афанасьевичем? Пришел в себя?

– Очнулся сегодня утром, но ненадолго, – ответил Лыков. – Сказал два слова и снова впал в забытье.

– Какие два слова?

– Сначала «под», а потом, после паузы – «клет».

– Что-что? – не понял Косаговский.

– «Под», а затем «клет».

– А что это такое: под и клет?

– Ну, под – это нижняя поверхность русской печи, которая нагревается. А клет – это, может быть, не договоренная клетка?

– А не «подклет»? Возможно ли, что Благово имел в виду подклет?

– Подклет? – оживился Каргер. – В смысле – нижний, хозяйственный этаж храма… Мы об этом не подумали. А ведь государь едет именно в храм! В соборе Александра Невского есть подклет?

– Есть, Николай Густавович, – тотчас ответил Лыков. – Но только не подклет, а подвал. Огромный темный подвал под всем храмом. И заставлен подпорными стенками, их там десятки, настоящий лабиринт. Я был в нем две недели назад, когда осматривал собор, так чуть не заблудился.

– А зачем сделан этот подвал? Под православными храмами разве строят такие подвалы?

– Собор Александра Невского необычен во многих отношениях, – пояснил Алексей обоим генералам. – Место для его строительства, как вы помните, указал лично государь. Место очень трудное; строить там, на самом деле, нельзя. Оно затапливается в половодье, рядом – озеро, под самым храмом огромный плывун… Но – августейшее повеление не изменишь! Задачку очень остроумно решил архитектор Килевейн. Он положил в основание храма своего рода огромный плот из уложенных в три ряда сосновых бревен. Собор стоит не на земле, а на этом плоту, всей своей огромной массой. Для осмотра и ремонта столь необычного основания и пришлось выстроить эти катакомбы.

– Подвал соединяется с моленным залом?

– Да, там есть две лестницы; мы их заклепали до приезда государя. Кроме того, последнюю неделю вокруг собора день и ночь стоят плотные караулы Оливопольского пехотного полка.

Тут вдруг Каргер издал какой-то звук и принялся лихорадочно рыться на своем столе, бормоча что-то под нос. Все с недоумением уставились на него. Полицмейстер нашел нужную бумагу, нацепил очки и принялся читать ее вслух:

– «Доношу до сведения вашего превосходительства, что во время пешего перехода Оливопольского полка к месту новой дислокации, на дневке возле деревни Золино пропали бесследно унтер-офицер и двое рядовых четвертой роты, направленные за дровами. Прошу принять меры против дезертиров, буде они окажутся в Нижнем Новгороде. Приметы…» и так далее. Подписал исправляющий обязанности командующего полком Генерального штаба подполковник Розен. Депеша поступила вчера.

Каргер посмотрел на Косаговского, а затем они оба – на Лыкова. Тот вскочил и, не говоря ни слова, кинулся прочь из кабинета. Таубе и скромно сидевший в углу Буффало последовали за ним.

Буффало приехал только сегодня утром. Первую телеграмму Алексея он вообще не получил – по-видимому, ее изъяли на почте. Вторую ему доставили, но он увидел ее лишь вчера, когда вернулся в Москву с фабрики. Прочитал, зарядил «ремингтон», захватил стальной панцирь и приехал в Нижний. Явился прямо с поезда в городское полицейское управление, а там суматоха. Государь прибыл ночью и поселился во втором, «царском» этаже губернаторского дома, обычно годами пустующем. С собой он привез Адлерберга и Лорис-Меликова; вместе с последним прибыл и Косаговский. С семи утра тайный советник вел заседание в кабинете Каргера, изводя и без того замученных Лыкова и Таубе своими придирками.

Когда Алексею доложили, что в приемной его ожидает господин Ратманов, он радостно выбежал из кабинета.

– Ваше степенство[20]приехали!

Теперь их, вместе с бароном, уже трое! Получалось что-то вроде рыцарского поединка – трое на трое. Какие с той стороны рыцари, он, конечно, знал и вполне опасался выстрела в спину, почему и выходил второй день на улицу, несмотря на мороз, только в панцире (прошлогодний подарок Буффало).

Неожиданно Косаговский воспротивился участию частного лица в охране императора. Лыков настаивал, что это участие ему необходимо. Спор затянулся, но опытный Каргер нашел решение. По его совету господин Ратманов написал на имя Лыкова прошение с ходатайством о приеме на службу в сыскную полицию в должность агента. Алексей немедля наложил резолюцию: «Принять с испытательным сроком. Кто его знает, не проходимец ли…». Глумясь, показал ее Буффало и выдал под расписку два рубля аванса.

Поэтому теперь, в тех же дежурных пошевнях они втроем летели из кремля на Стрелку. Лыков согнал возницу и правил сам, лихача и подрезая другие экипажи. За ними поспевал опытный кучер Каргера Данила, везший полицмейстера с тайным советником.

Когда двое саней подъехали к собору Александра Невского, до посещения его государем оставалось уже меньше часа. Каргер успел особым курьером вызвать туда же всю наличную полицию Макарьевской части. Рота оливопольцев цепью окружала храм, отгоняя немногочисленных зевак. Подтянутый черноусый капитан с боевым Владимиром на шинели четко отрапортовал Каргеру. Тот принялся было объяснять ему ситуацию и от волнения запутался…

Таубе без церемоний отстранил старика и с армейским шиком козырнул капитану. Из-под расстегнутой его шинели переливались золотом и разноцветной эмалью ордена, эффектно выделялся георгиевский темляк на сабле. Ротный командир сразу подтянулся.