(что не мешало винить женщину в рождении дочери вместо сына). Представление о том, что женщина при зачатии просто предоставляет инертный материал, который ждет, пока его сформирует мужское семя, стало научным обоснованием (пусть и не принятым повсеместно) распространенного в культуре мнения о том, что женщины в половом акте играют пассивную роль, а все действие совершается над ними.

Представление о том, что главной целью брака является рождение детей, также привело к тому, что фертильность супругов активно продвигалась и поддерживалась. Для врачей создавалась специальная литература, для мужей – книги с советами о том, как помочь женщинам зачать ребенка. Историки интерпретируют некоторые рекомендации о зачатии ребенка как зашифрованные советы о контрацепции: поскольку контрацепция была запрещена, такие советы должны были быть завуалированы. Книга инструктировала вас, как зачать ребенка, а если вы этого не хотели, вы могли все сделать наоборот. Однако Моника Грин убедительно доказала, что рекомендации о том, как зачать ребенка, не несут в себе скрытых смыслов. Разумеется, были и неженатые пары, которые не хотели детей, а некоторые не могли содержать большую семью или боялись за здоровье женщины в том случае, если она забеременеет, но большая часть супружеских пар хотела детей или, в худшем случае, смирялась с ними. В некоторых книгах все же встречаются рекомендации, как избежать зачатия. Сборник «Тротула» рекомендует: «Возьмите хорька и отрежьте у него яички, а его самого отпустите, не убивая. Пусть женщина носит эти яички на груди, обернутыми в гусиную или иную кожу, и тогда она не забеременеет»[93].

Хотя античные и ранние средневековые тексты иногда обращались к вопросу бесплодия, к началу XII века эта тема стала особенно острой, а к XIV веку в медицинской школе Монпелье о бесплодии было написано множество текстов. Их авторы описывали мешающие зачатию заболевания как мужчин, так и женщин. Бесплодие было вызвано нарушением баланса: кто-то из партнеров был слишком горячий или слишком холодный, слишком влажный или слишком сухой. Проблему были призваны решить специальные ванны, диеты, лосьоны и окуривания, а также определенные сексуальные техники (сегодня мы могли бы назвать их предварительными ласками), которые должны были привести к выбросу женского семени, необходимого для зачатия. К XV веку, судя по медицинским текстам, врачи-мужчины все больше начали практиковать гинекологию непосредственно, а не при помощи повитух. В то же время другой текст, «Женские тайны», также затрагивал вопросы фертильности, эмбриологии и анатомии репродуктивной системы; такие тексты не были призваны научить врачей лечить женщин, но носили скорее спекулятивный характер и зачастую опирались не только на данные медицины, но и на мизогинистские трюизмы вроде идеи о порочности женщин.

Брак был необходим обществу для сохранения человека как биологического вида, но в христианской культуре еще оставались сомнения насчет моральной оценки любой сексуальной активности. Ценились одновременно и девственность, и брак, и это противоречие сохранялось с самых ранних этапов развития христианства на протяжении всего Средневековья (и сохраняется и в наше время). Авторы, писавшие в разные эпохи, в сущности, опирались на одни и те же аргументы, однако со временем баланс сдвигался под влиянием ряда факторов – демографической ситуации и представлении о нуждах христианского мира (или какой-то его части), природы ересей, распространенных в тот или иной момент (и необходимых для борьбы с ними аргументов) и прочих аспектов политического и социального контекста. Даже взгляды на роль секса в браке со временем менялись. Например, целомудрие в браке среди православных славянских народов ценилось больше, нежели во времена ранней Византийской империи, и святые в житиях чудесным образом рожали детей в целомудренных браках.

Хотя аргументы против брака и за девственность так и не исчезли полностью, в определенные моменты средневековой истории церковь и общество в целом ценили брак выше, чем в другие. Одним из таких периодов был конец XI–XII вв. Тогда церковь навязывала безбрачие для священников, а их жен низводила до статуса наложниц или «священниковых шлюх» – но в то же время другие по-новому заговорили о браке, подчеркивая, что это таинство, основанное на любви (хотя она понималась как духовная любовь, а не плотское желание). Тот факт, что брак есть таинство, мог перевесить мелкие грехи, связанные с сексом.

Этот сдвиг в понимании брака произошел не по чисто богословским причинам: в основном причины были политическими. Церковная реформа XI века в том числе заявила права церкви контролировать многие аспекты жизни мирян – от выбора священников и епископов и их инвестирования символами власти (что светские правители считали своей прерогативой) до решений по семейным вопросам. Брачная политика сильно влияла на светских властителей, которые хотели, чтобы их сыновья продолжили род. Если у пары не было сыновей, чаще всего в этом винили женщину (особенно если у ее мужа были внебрачные сыновья, как это часто случалось). В период раннего Средневековья мужчина мог развестись с бесплодной женой или женой, которая рожала только девочек, и вступить в брак с другой женщиной, однако к XI веку церковь решила установить контроль над вопросами брака и отказалась позволять светским властителям разводиться с женами под угрозой отлучения от церкви.

Тот факт, что в некоторых случаях церковь разрешала разводы – известнее всего случай Людовика VII и Алиеноры Аквитанской – указывает на то, что загвоздка была не в том, что брак нерасторжим в принципе, а в том, что это должна решать церковь. Но чтобы поддержать идею о том, что связанные с браком вопросы должна решать церковь и церковные суды, нужно было подчеркивать святость брачных уз, и в результате даже критика секса между супругами была отодвинута на второй план. Разумеется, акцент при этом делался не на сексуальности, а на сакраментальной природе брака: супруги принимали участие в ритуале, установленном самим Христом и ниспосланном Богом. Тем не менее, секс и продолжение рода были настолько неотъемлемой частью брака, что любой акцент на ценности брака автоматически легитимизировал супружеский секс.

В XII–XIII веках церковь также могла приглушить критику секса между супругами из-за нападок со стороны катаров. Религия катаров, которую церковь объявила еретической (она также известна как Альбигойская ересь), была основана на дуализме: она объявляла душу творением Бога, но тело порождением зла. Следовательно, деторождение также было злом – а значит, и секс тоже, поскольку он приводил к рождению детей. Катары утверждали, что секс в браке столь же порочен, как и секс вне брака, и что католическая церковь, установив институт брака, поставила себя в положение сутенера; с точки зрения морали секс между супругами хуже, чем секс вне брака, поскольку супруги не стыдятся его. Некоторые катары выворачивали этот аргумент так, чтобы оправдать секс вне брака –