так поступил Пьер Клерг, чтобы соблазнить Беатрису де Планиссоль, – но его также можно было использовать, чтобы продвигать идеал целомудрия, и правоверных католиков это подстегнуло выше ценить секс в браке.

В период позднего Средневековья прошла еще одна волна восхваления брака. Отчасти это могло быть связано с демографическим кризисом XIV века: после многих веков роста население западной Европы достигло той точки, когда людям перестало хватать ресурсного потенциала земель (по крайней мере с учетом известных тогда методов земледелия). Под земледелие все чаще приходилось брать неплодородные земли; цены на зерно выросли. Один сезон плохих урожаев мог уничтожить бедное сельское (и городское) население, а продолжительные периоды голода, как в 1315–1322 годах, разрушали жизнь всего общества. Ослабленное из-за недоедания население было особенно подвержено болезням, и Черная Смерть, которая опустошила Европу в 1348–1350 годах (и во время повторных вспышек в течение следующего века) уничтожила примерно треть населения. В некоторых отношениях снижение численности населения было к лучшему: нехватка продовольствия стала не такой острой. Однако для нанимателей нехватка дешевой рабочей силы стала проблемой, и тогда озабоченные низкой численностью населения государства начали пытаться продвигать брачные отношения.

Например, в итальянской Флоренции низкий уровень рождаемости послужил одной из причин к тому, что в 1403 году была учреждена Канцелярия Добропорядочности (Ufficiali dell’Onestà), которая должна была основать муниципальный бордель и управлять им. Как это ни парадоксально, эта мера была направлена в поддержку брака: власти полагали, что многие мужчины не женились, поскольку предпочитали содомию. «Питая отвращение к ужасающему злодеянию, имя которому – порок содомии, и желая искоренить его», они наняли для работы в борделе женщин – не из числа флорентиек[94]. Городские власти считали, что если предоставить мужчинам легкий доступ к привлекательным проституткам, это поможет убедить их в том, что женщины в этом отношении лучше мужчин, и тогда они женятся и поспособствуют восстановлению населения.

Однако численность населения была не единственной проблемой. В период позднего Средневековья у церкви возникло множество трудностей: в обществе господствовали антиклерикальные настроения, необходимость платить десятину раздражала людей, и в народе были широко распространены рассказы о жадных похотливых священниках. В некоторых частях Европы возникли антицерковные ереси вроде английских лоллардов, тогда как в других регионах появились мистики и движения вроде Братства общей жизни, которые не утверждали ничего возмутительного, но все же не особо вписывались в церковную иерархию. Церковь в то время чаще управлялась администраторами и юристами, а не богословами и духовными авторитетами – и, как следствие, целомудрие священников больше не вызывало такого уважения, как раньше.

Положение мирян в религиозной системе становилось все более и более значимым; все больше трудов начали писать на местных языках для простых людей – и чем больше менялась аудитория таких текстов и отношение к клирикам в целом, тем больше в религиозных трудах ценился брак. Это не значит, что в этих текстах превозносились сексуальные отношения между супругами в принципе; они скорее были сосредоточены на том, как можно быть добрым христианином в браке, и для этого было совершенно не обязательно было отказываться от секса. Семью стали рассматривать и ценить как микрокосм божественного порядка. Все больше людей, состоявших в браке, стали почитаться как святые; стали более распространенными exempla о добродетельных супругах. Эти положительные сдвиги в отношении к браку и семье часто связывают с протестантской Реформацией, но на самом деле их корни уходят в позднее Средневековье.

Хотя деторождение стояло в центре средневековых представлений о браке, нельзя было ограничивать всю сексуальность супругов только им. Некоторые браки были бездетными; некоторые супружеские пары уже вышли из возраста деторождения. Чтобы признать такие союзы действительными, для брака нужно было какое-то иное оправдание. Богословы обычно следовали формулировке Аврелия Августина о трех благах брака, которыми являлись proles, fides, sacramentum, или «потомство, верность и таинство»[95]. Брак был благом, поскольку он способствовал любви и верности между супругами, а также поскольку он позволял им участвовать в одном из церковных таинств. К XII веку, когда было определено понятие о таинстве брака, стало считаться, что сам Христос установил это таинство своим присутствием на брачном пиру в Кане Галилейской (Ин. 2). Однако, хотя любовь наряду с другими благами была целью брака, слишком сильная любовь могла привести к избыточному, порочному удовольствию. Каноник «Грациан» (сейчас известно, что приписываемый ему текст на самом деле составлялся в несколько этапов и, скорее всего, разными людьми) считал блудниками тех людей, которые женились ради сексуального удовольствия – хотя он же утверждал, что некоторые могут вступать в брак, чтобы избежать искушения.

Бездетный брак: целомудрие и контрацепция

Итак, нерепродуктивный брак мог считаться действительным, это очевидно; другой вопрос – насколько брак действителен, если в нем в принципе не было возможности родить детей. В XII веке разгорелись ожесточенная полемика о том, что делало христианский брак действительным, и два величайших средневековых мыслителя заняли в этом споре противоположные позиции. В одном из текстов канонического права, который приписывают «Грациану», было указано, что брак не считается завершенным и имеющим юридическую силу, если он не был консумирован. Некоторые возражали, что в рамках такой логики Дева Мария юридически не состояла в браке с Иосифом, так как их брак не был консумирован (как верили средневековые богословы, утверждая, что братья Иисуса, о которых говорилось в Библии, на самом деле были его двоюродными братьями). На это возражение автор текста возражал, что брак Девы Марии и Иосифа и в самом деле не был полноценным браком. В подтверждение он цитировал, как Христос, умирая, поручил Марию апостолу Иоанну: если бы ее брак был действительным, ее бы утешал муж. Богослов Петр Ломбардский, автор «Сентенций», которые стали главной богословской книгой в средневековых университетах, утверждал, что брак заключается в момент произнесения согласия, а не консумации. Именно это мнение, которое разделяли и многие другие авторы, одержало верх; следовательно, брак Марии и Иосифа, пусть и не был консумирован, был идеальным браком – и, как утверждал живший в XIV веке Жан Жерсон, Иосиф не утешал Марию во время распятия Христа по той простой причине, что был уже мертв.

В последующие столетия, с развитием и широким применением канонического права, канонисты все чаще говорили о том, что сексуальные отношения все же играют при заключении брака важную роль. Уже в XI веке Иво Шартрский утверждал, что если мужчина относится к своей наложнице как к жене, эти взаимоотношения можно признать супружескими. Согласие сторон могло создать брачные узы даже в отсутствие сексуального контакта – однако, как было обозначено в период позднего Средневековья, это согласие можно было дать двумя разными способами. Слова настоящего согласия – «Я беру тебя в жены» – немедленно создавали действительный