— А какие проблемы? — воскликнул прапор. — У нас-то еще мозг не отсох. Выведем тебя — и пикнуть не успеешь. Магазинчика я тебе, правда, не обещаю, да и Арбата тоже, но…

— Заткнись! Меня нельзя вывести отсюда людям, ибо не люди привели меня сюда. Думаете, я не пытался? Исходил здесь все вдоль и поперек, делал пометки на стенах, оставлял знаки. Никакие ухищрения не помогли. Дело не в запутанных коридорах и переходах. Проблема во мне самом. Освободиться от проклятия поможет только чудо. Рука Славы!

* * *

— Здесь что, кроме Эдички еще и Слава есть? Не вижу! — прапор осмотрелся. — Ты че, зарыл его в банках?

— Успокойся, Аршинов, — Шаман отстранил прапора рукой и приблизился к решетке. — Я, кажется, знаю, о чем ты говоришь, Диггер.

— Знаток! Видал я таких знатоков, но сравнению с которыми ты — полный невежа! Нет! Ты и представить себе не можешь то, что я видел во время своих одиноких скитаний по этим местам! — Диггер оглянулся, словно опасаясь, что их подслушивают. — Толпы. Толпы бесов прыгают в той стороне. Они хохочут и рыдают. Только от одних этих звуков можно лишиться рассудка. А если уж бесы прикоснутся к тебе своими лапищами… Видишь, что они сотворили с моим лицом? И мне еще повезло. Чем-то я приглянулся их главному, Мистеру Неваляшке. Он — как шар. Ни рук, ни ног, одна голова. Пасть, которой мешают закрыться слишком большие зубы, да еще глаза. Их столько, что Мистер Неваляшка видит все, что здесь происходит. Ничто не ускользает от его взора. А двигается повелитель бесов так быстро, что от него не убежишь и на гоночной машине. Настигнет и… чвяк! Раздавит в лепешку.

Диггер замолчал. Бросился от решетки, заглянул за угол. Вернулся, уже успокоившись.

— В той стороне бесы, в другой — безглазые змеи. Они только кажутся рептилиями, но я-то знаю — это души тех, кого сожрали Мистер Неваляшка и его дружки. Они хоть и умерли, но по-прежнему боятся своих убийц, поэтому и обратились в змей. Предпочитают лишний раз не высовываться, ползать на брюхе. А еще кровавые метрособаки. Они умеют проходить сквозь стены и появляются там, где их меньше всего ожидаешь. Их шерсть светится в темноте, а глаза отливают зеленью. Хи! Ни дать, ни взять — собаки Баскервилей. Я хотел быть оригинальным и назвал их псами Дойля. Таковы жители Метро-2, господин всезнайка! Куда ни кинь — всюду клин. Даже когда я возвращаюсь сюда, мне нет покоя — Эдичка достает. Подкрадывается всякий раз, когда я закрываю глаза. А стоит мне открыть их, как я вижу его пустые глазницы и скривленный в вечной улыбке рот. Эдичка требует обратно свои руки, а я…

— Ты не можешь их вернуть потому, что давно сжег, — кивнул Шаман. — Да уж. Тупик так тупик. Зря вешал и уродовал мертвого Эдичку. Чтобы получить Руку Славы, нужна кисть повешенного живьем. Неудивительно, что чуда не произошло.

— Эй, ребята, вы об чем? — нетерпеливый прапор. — Какие руки-ноги? Какие повешенные?

— При всем должном уважении, наш друг Диггер имеет в виду универсальный метод колдовства. Для того, чтобы запустить этот магический механизм, у повешенного отрубали руку, обматывали тряпкой и пытались выдавить из нее остатки крови. Потом руку клали в глиняный горшок и мариновали вместе с солью, перцем и селитрой. Две недели спустя содержимое доставали и сушили на солнце или в печи, добавляя папоротник и вербену. Когда Рука Славы была готова, оставалось лишь поджечь пальцы, и пока они горят, загадывать самые гнусные желания. Я прав?

— Браво! — Диггер трижды хлопнул в ладоши. — Нашелся тот, кто меня понимает. Итак, вы согласны?

— С чем?

— Как с чем? Вам нужна свобода, а мне нужна кисть. Одна или две. Для того, кто мне их отдаст, это уже не будет иметь значения. Правда, есть одна оговорка: мне не требуются кисти человечка, который возится с уродливым зверьком. Они слишком малы. Стало быть, гном — не в счет. Молчите? Тогда я вкратце обрисую вам перспективы, так сказать. Если не согласитесь, я просто уйду, а вы останетесь здесь. Конечно же, попытаетесь пилить и ломать решетку. Прежде чем осознаете тщетность этой затеи, уйдет дня два. К тому времени жратва закончится. Морщась от отвращения, станете доедать остатки гнилой тушенки и облизывать солидол с жестянок. Если не скопытитесь от отравления, кому-то в голову придет гениальная мысль — подманивать крыс. Разочарую вас заранее: на детские уловки грызуны не купятся. Они успели усвоить, что это место представляет угрозу. Вот тут-то вы и поймете, что пора сожрать кого-то из своих. Первым, разумеется, будет этот зверек с шестью лапами. О да! Но зверек маленький, и надолго его не хватит. А съев хоть крошку, выпив хоть капельку крови, вам нестерпимо будет хотеться еще. Куда сильнее, чем до того. Вот тогда придет время серьезной игры. Когда вы начнете решать, кто будет следующим, станете прятать друг от друга глаза, хотя выбор прост и очевиден: за зверьком последует его хозяин. Ничего не попишешь, таковы законы выживания — сначала умирают маленькие и слабые. Потом вернусь я. Вы станете более сговорчивыми, и все решит жребий или честный поединок. В итоге я все равно получу то, что хочу, только жертв будет больше. Итак?..

Диггеру собирался ответить Шаман, но тут вперед вышел Толик. На этот раз превращение в гэмэчела было не постепенным. Дверь в иное измерение распахнулась, и непреодолимая сила втолкнула Томского в мир, где все плавало в кроваво-красном тумане.

— Ты хочешь, чтобы мы сами повесили своего товарища, отрубили у него руки и передали тебе? — сдернув с плеча автомат, Толик приблизился к решетке. — Я правильно тебя понял, Диггер?

— Правильнее не бывает, — безумец почувствовал исходящую от Толика угрозу и попятился. — Опусти, оружие! Не делай глупостей!

— Толян! — Аршинов бросился к Томскому, схватил его за плечо, пытаясь оттащить от решетки. — Он прав: не делай глупостей!

Толик обернулся. Со стороны казалось, что он просто взмахнул рукой, однако дюжий прапор отлетел к стене и врезался в нее с такой силой, что сразу выбыл из игры. Не в силах встать, он сидел, вытаращив на Томского глаза. Шестера отбежала в угол и уже оттуда яростно зашипела.

— Толян? Какой еще Толян? Сейчас его здесь нет, — палец Томского лег на курок «калаша». — Зовите меня Желтым!

Диггер понял, что сейчас произойдет, и лицо его перекосилось от ужаса. Продолжая пятиться, он погрозил Томскому пальцем:

— Не смей этого делать! Если я пожалуюсь Мистеру Неваляшке…

Толик стоял в узком, длинном коридоре. Стены его и сводчатый, полукруглый потолок были сложены из красного кирпича. Красным не столько по своей природе, сколько из-за того, что на каждом кирпиче выступали капли крови. Они собирались в ручейки, стекали на земляной пол. Он шел под уклон. В дальнем конце туннеля стоял Диггер. Уже не такой самодовольный, как раньше. Искр сумасшествия, плясавших в его единственном глазу, стало меньше. Страх смерти вытеснил болезнь.

— А карлик, значит, не в счет?! Может, все-таки согласишься взять карликами?

Голос Томского подхватило эхо. Отразившись от стен, звук многократно усилился. Диггер зажал руками уши. Кровавая река, берущая свое начало у ног Анатолия, заполняла туннель. Диггер завопил. Толик засмеялся. Не от того, что одноглазый поедатель крыс захлебывался в крови. Его развеселил вид собственных рук. На них были желтые перчатки…