– А мы долетим? – скучно спросил Пес. – Это семь часов, если патрули не задержат; я уж молчу, что полугодовую квоту горючего высадишь.

– Еще полгода будет, чтобы накопить, – ответил Гоша, поспешно переодеваясь в дорожное. – У меня смысл жизни появился, понял? Глянь там, у Кимов де-ти чего любят вообще, на обратном пути и к ним заскочим.

– Сидел Гоша тридцать лет на печи сиднем и вдруг решил селедку съесть и на елку влезть.

– Ты чё, Пес, я Дед Мороз, – промычал Гоша, не с первого раза попавший в ворот подаренного Маечкой свитера. – Лучший, понял?

– Это мы еще посмотрим, – сказал Пес и взялся за елку. – Ладно, не трясись, дед Отмороз, я проверил – шесть часов лететь, с запасом там будем. Звезду держи, в руках повезешь, чтобы не кокнулась. И звук на себя переключи, умоляю. Я эту «Иронию судьбы» больше слышать не могу.

Несколько неожиданное для хаджи выступление в жанре если не святочного, то уж точно новогоднего зубоскального рассказа появилось в новогоднем (декабрь 2019 – январь 2020) номере русского издания журнала L’Officiel Voyage. Главный редактор журнала Анна Черникова уговорила меня поучаствовать в проекте, в рамках которого писатели, историки, публицисты и прочие достойные люди готовили эссе или миниатюру о встрече Нового года в далеком либо недалеком прошлом, а я, как любитель фантастики и вообще человек игривый, могу и про будущее посочинять. Влезать в эссе и прочие серьезные щи мне не хотелось, поэтому я написал фантастический рассказ.

В журнале он был представлен как сказка, что, пожалуй, даже вернее.

Денис подозревал, что шеф вернется из Нижнего огорченным. Но такую степень нервного расстройства предвидеть было невозможно. Выражение «не в духе» представлялось географически некорректным – складывалось ощущение, что дух так и завис в Нижнем подвяливаться горьким полустоличным тлением. А шеф – вот он, прибыл и вызвал.

И теперь из Дениса тоже дух вон. Совсем.

– Денис, – ласково сказал ГФИ. – Напомни, когда у Мухутдинова полномочия кончаются?

– Четырнадцатого марта, – удивленно сказал Денис.

– А сегодня у нас что?

– Седьмое июля.

– И остается сколько? – не меняя интонации, спросил ГФИ.

– Ренат Асрарович, не мучайте, – подумав, сказал Денис. – Что случилось-то?

– А ничего не случилось. Ничего, Денис Маратович, не случилось. Потому что мы, Денис Маратович, ни черта не сделали. И ни хера не подготовились к внесению. А вносить уже через месяц надо. И что?

– Так есть же список, – не понимая, сказал Денис.

– Нету! – воскликнул ГФИ и даже привстал. – Нету. Полпред его вот так вот взял, херакс – пополам, херакс – еще раз пополам. И нету списка. И сказал: вот, дорогие коллеги, из-за таких списков у нас вертикаль власти похожа на Пизанскую башню. Сначала, грит, предлагаем обсосов или кретинов с вот такими рылами, потом продвигаем их сквозь дождь и ветер, потом, грит, вытираем им носы и греем задницы. А потом начинаем снимать. Потому что они доказывают, что в самом деле обсосы и кретины. Спасибо, грит, Ренату Асраровичу за блестящую иллюстрацию. Вот. А от меня тебе, Денис, персональное спасибо. Помог произвести впечатление.

– Зачем вы так говорите, Ренат Асрарович? – спросил Денис. – Нам же сам полпред жесткую установку давал, как составлять. С партиями, с общественными организациями. На совете нашем обсудили…

– Да что твой совет! Шушеру набрали, теперь без вони и не выгонишь, – сообщил ГФИ и уставился в окно.

Денис не стал напоминать, что совет создан при ГФИ и по его инициативе. И шушеру из наиболее амбициозных чиновников и крикливых бизнесов ГФИ набирал самолично. И не он был виноват в том, что нижегородское начальство получило новые ЦУ и принялось претворять их в жизнь – со всей доступной полпреду живостью и последовательностью. Вины Дениса в этом тоже не было, но сегодня он был крайним. А крайнему лучше отмалчиваться, пока туча не опорожнится. Вот Денис и решил отмалчиваться.

Не удалось.

– Молчать будем или конструктив предлагать? – не отрывая взгляд от окна, осведомился ГФИ.

– Ну, что конструктив… Можно вернуться на исходные, взять лонг-лист…

Зря Денис это сказал. ГФИ вместе с креслом подпрыгнул чуть ли не выше верхней кромки монитора.

– Лонг-лист! Им даже задницу не вытереть – не расцарапаешься, так отравишься через анус. Мне этим лонг-листом чуть щеки вчера не отрезали! Сказали, что я странно понимаю суть кадровой политики. Денис, ты не понял, что ли? В обоих списках – что коротком, что в лонге этом – либо обсосы, либо люди Мухутдинова! Это что, операция «Спецпреемник»? Извини, у нас для удачного проведения таких операций другие люди есть. И не здесь.

Денис открыл было рот, но тут же и закрыл. Уставал он от таких разговоров. Да и чего было говорить? Вводная поменялась. Все свободны, всё на свалку. Напрасными оказались несколько месяцев напряженной и неприятной работы, выматывающих консультаций, общения с настойчивыми людьми, почти каждый из которых пытался доказать, что именно он – тот, кто нужен Кремлю. Одни тупо пытались купить, другие просто хотели понравиться, но почти все стремились утоптать возможных конкурентов. От этих экскурсий в банку с пауками Денис устал страшно. На одно надеялся – что ГФИ после поездки в Нижний отпустит Дениса в отпуск. На неделю хотя бы. Личные дела в норму привести.

Надежда умерла. И явно не последней. Следующей, судя по Светкиным заявлениям, была любовь. А с верой Денис покончил давно и самостоятельно.

– В общем, ищи мне верного кандидата, – велел ГФИ и посмотрел на подчиненного.

– Хорошо, – ответил подчиненный и повернулся, чтобы идти. Делов-то. Велели есть контакт, будем есть контакт.

И тут ГФИ сказал главное:

– Сегодня ищи.

– Как это? – не понял Денис.

– Вот так это, – устало ответил ГФИ. – Сегодня даешь мне список новых людей. И не обсосов. Помнишь, как Стендаль говорил?

У Дениса при слове «Стендаль» перед глазами возник только черный облезающий дерматин корешков четырехтомника в родительском шкафу, а потом – широкое красивое лицо актера из древнего боевика про пиратов. Он на всякий случай неопределенно усмехнулся.

– Опираться можно только на то, что оказывает сопротивление, – объяснил ГФИ, видимо, словами Стендаля. – Понимаешь? Наша задача – найти того, кто оказывает сопротивление, измерить это сопротивление, опереться – и представить его руководству. Если убедимся, что человек, понимаешь, достоин. Понимаешь? Достоин. Все, иди. Вечером жду.