– По ним многое становится ясно. В них есть любовь.

Художница криво усмехнулась:

– Конечно, я их писала после того, как он исчез. По памяти. Вы знаете, он и правда был очень хорошим человеком. И я жалею, что так долго сдерживала себя и мы с ним вместе пробыли так мало. Может, если б я не была с самого начала такой неприступной, все в нашей жизни сложилось бы иначе…

– А еще в ваших картинах есть смерть… – негромко проговорил полковник.

Хозяйка мастерской горько улыбнулась.

– А что мне оставалось думать после того, как он вот так бесследно исчез? И не дает знать о себе вот уже пятнадцать лет?.. Или, – она снова ухмыльнулась, – вы решили, что я написала лицо мертвого Ивана с натуры?

– А что – нет?

– Господи, да за что же мне-то его убивать?!

– Всякое бывает.

Люба пожала плечами, а после неловкой паузы добавила:

– Что ж, теперь вы знаете все мои тайны. Вам помогло это?

– Кто знает, – неопределенно ответствовал полковник.

* * *

Слишком много версий.

Слишком много мотивов и подозреваемых.

И ни единой улики.

Валерий Петрович сидел на веранде своего временного жилища и пытался привести мысли в порядок. Любочка за прошедшие два дня загрузила его сверх меры. Как всякий по-настоящему творческий человек, она была слегка ненормальной. Как всякой не вполне нормальной женщины, ее оказалось чересчур много. Она избыточно перегружала окружающих своими мыслями, идеями и эмоциями.

Чтобы структурировать полученную за уик-энд информацию, Ходасевич прибег к испытанному методу: открыл блокнот и сформулировал вопросы. Вопросы, на которые не имелось ответов.

Записывал он их, как всегда, на испанский манер – перевернутый вопросительный знак в начале каждого и обычный – в конце. Итак, в блокноте выстроился столбик вопросов без ответов.

?Почему и куда исчез пятнадцать лет назад муж Аллы – Иван Иванович?

?Что тогда произошло: несчастный случай или преступление?

?Если преступление – кто в нем виноват?

?А нынешнее исчезновение Аллы Михайловны – оно связано с бесследной пропажей мужа пятнадцатилетней давности?

?И если да, то кто виноват в обоих злодеяниях?

Вырисовывалась, например, следующая схема: в девяносто первом Алла, допустим, не простила муженьку измены. Она убила его и труп вывезла в близлежащий лес – где тот и сгинул. А перед всеми женщина разыграла роль безутешной вдовы. И продолжала бы играть дальше, да только явился некто, кто знал о давнем преступлении, – и сегодня Аллу настигла аналогичная кара: исчезновение, равное смерти.

В данную версию удачно вписывается эпизод, когда во вторник Алла Михайловна вроде бы видела своего исчезнувшего мужа – или человека, похожего на него. Мститель мог, чтобы попугать будущую жертву, загримироваться под Ивана Ивановича…

Валерий Петрович поморщился. Слишком вычурно. И еще беда в том, что в пользу данной версии нет ни единой материальной улики. И сразу появляется целая куча новых вопросов:

?Кто этот некто – «мститель»?

?Почему он ждал пятнадцать лет?

?Отчего стал мстить именно сейчас?

И так далее. И ведь это только первая коллизия из всех возможных, причем в рамках лишь одного треугольника Алла – Любочка – Иван Иванович. А ведь виновницей исчезновения мужчины тогда, в девяносто первом, могла стать и Любочка. Во всяком случае, для того, чтобы совершить убийство, психопатологии в ее характере, по наблюдениям полковника, вполне хватало… Да еще алкоголизм…

А если отвлечься от треугольника? И рассмотреть круг хотя бы тех подозреваемых, что проживали здесь же, в Листвянке, на улице Чапаева? Тогда можно задать себе и другие, не менее интересные вопросы. Ну, например:

?Связано ли с пропажей Аллы исчезновение таджикского мальчика Бури?

?Действительно ли Алла Михайловна хотела завещать свой дом и участок внуку Ване? Успела ли она составить и заверить завещание? И знал ли об этом юноша?

Затем:

?Мог ли зять Стас поторопить свою тещу отправиться на тот свет – чтобы затем выгодно продать ее дом в Листвянке соседу Василию?

?А может быть, ради того же – обладания домом – убийство совершил сам Василий?

Вопросов было слишком много.

Еще из школьного курса алгебры помнилось, что система уравнений имеет решение, когда количество неизвестных равняется числу уравнений.

В данном случае неизвестных было значительно больше.

Что оставалось делать полковнику?

Только множить количество уравнений. Или – последовательно уменьшать число неизвестных.

И то, и другое означало – собирать новую информацию.

Надо пойти к Василию и допросить его. Хоть на первый взгляд версия, что преступник – сосед, выглядит достаточно нелепо… Н-да, избавиться от соседки, чтобы потом купить ее участок и устроить на нем бассейн… Однако… Чего только не бывает в нынешние лихие времена, когда жизнь порой обесценивается до ста рублей, пачки сигарет или мобильника… Как с тем артистом, о котором позавчера по телевизору говорили: ударили сзади по голове, забрали скромную театральную получку и телефон…

На дворе совсем стемнело. Блаженная дачная тишина разлилась над осенней Листвянкой. Лишь шумели в вышине сосны и березы, от станции раздался свисток электрички да прогромыхал по Советской один грузовик.

Весь день Валерий Петрович ничего не ел – не считая пирожков за чаепитием с Любочкой, – однако обедать ему не хотелось. Когда появлялась работа, у Ходасевича всякий раз пропадал аппетит. И не тянуло больше следить за новостями по телевизору. Из размеренного увальня-старикана полковник превращался в собранного энергичного мужчину. Он сам чувствовал это и был весьма доволен сим обстоятельством.

Ходасевич решительно сунул блокнот в карман. Теперь надо зажечь на участке прожектор, а потом отправиться к соседу Василию – поговорить о его планах расширения своих угодий.

Намерения Валерия Петровича нарушил мобильный телефон.

Звонил полковник Ибрагимов.

– Пляши, Петрович, – сказал он без всяких предисловий.

– А что случилось?

– Я прокачал тех людей, что ты мне вчера продиктовал.

– Олег Николаич, чего это ты работаешь? Да еще на меня? Воскресенье, вечер!..

– Ты что, недоволен?

– Отнюдь! Я поражен и растроган!

– Тогда слушай… Ни на кого из перечисленных тобой товарищей ни у нас, ни у смежников ничего нет. Все практически чисты, аки херувимы…