— Странно, — заметил я, — может быть, вы не там ищете?

Комар понял, что я не пытаюсь задеть его профессиональные качества, а спрашиваю, направил ли он свою группу именно в те места, которые были обозначены кружками на карте Лишина.

— Да нет, там… по крайней мере, я так думаю. Но это очень большая по площади территория, а подобные вещи требуют времени. Как продвигаются дела со Стругацким?

— Понемногу. Но вы правильно заметили — такие вещи требуют времени.

— Понятно. Но нужно учитывать, что время нас поджимает.

— Знаю. До связи.

Отключившись, я задумался над этим кратким разговором. В голосе Комара чувствовались неудовлетворенность и смущение. Своим людям он сказал, что получил от Стругацкого детали маршрута в лесу, и приказал сосредоточить внимание на поисках в этих местах. На самом же деле он руководствовался картой. Но они до сих пор ничего не нашли: ни «котла», ни инсталляции, ни чего-то похожего на ртутное озеро, ни даже мертвых тел.

Отсутствие результатов бросало тень на досье и его содержимое — не фальшивка ли все это? Просматривая записи бесед со Стругацким, я начал сомневаться: а не была ли права Алиса Черникова, когда говорила о том, что советское правительство могло осуществлять сложный психологический эксперимент? Но если это так, тогда откуда взялась антипризма и что случилось с остальными членами группы Стругацкого? Может быть, он на самом деле убил их в приступе психоза? Ни одна из версий не казалась безусловно правдоподобной. Пролистав записи дальше, я наткнулся на слова Юрия Юдина: «Вы никогда не найдете начало этой истории: можно потратить годы, размышляя, рождая гипотезы и выстраивая версии, мучаясь бесконечными вопросами, не дающими покоя ни днем ни ночью…» Мне вдруг стало не по себе от мысли, что то же самое может относиться и к так называемой экспедиции Константинова.

Бросив взгляд на настольные часы, я увидел, что подошло время очередной беседы со Стругацким.

Я вошел в его палату, и первое, о чем он меня спросил, было:

— Нашли что-нибудь?

Я покачал головой:

— Боюсь, что нет, Виктор.

Его плечи чуть опустились — то ли от разочарования, то ли от облегчения. Поэтому я поинтересовался прямо.

— И то и другое, — ответил он, подавляя вздох.

— Комар приказал своим людям сосредоточить поиски в местах, отмеченных на карте Лишина. Можете объяснить, почему они ничего не нашли?

Стругацкий, помедлив, ответил:

— Думаю, что да.

Я ждал, что он продолжит, но он замолчал и просто сидел, уставившись в пол.

— Можете сказать мне? — попытался я вывести его на разговор.

— Это трудно, доктор. Поймите же, если я вам это расскажу, вы точно сочтете меня сумасшедшим.

— Это как-то связано с версией, что инсталляции способны перемещаться? Что это своего рода механизмы и они до сих пор активны?

Стругацкий покачал головой:

— Мы часто говорим глупости, когда нам не известны все факты, ведь так?

— Бесспорно. И когда вы делали свои предположения, у вас было крайне мало фактов?

— Я был так доволен собой. Представлял себя Шерлоком Холмсом. Я думал, что вот она — разгадка. Инсталляции и «котлы» выглядели так, будто их кто-то построил, создал. Дятлов и его товарищи видели их, стояли рядом, но, тем не менее, за последующие пятьдесят лет их никто не заметил, хотя местность эта уже была открыта. Там побывала масса людей — туристов, любителей путешествий. Да… И я подумал: ответ кроется в том, что инсталляции могут уходить под землю и снова появляться. Но это неправда. Они могут другое.

— Что же они могут, Виктор?

Он снова затряс головой:

— Доктор, не сейчас.

— Я не буду считать вас сумасшедшим.

Он посмотрел на меня несколько секунд, после чего сказал:

— Я расскажу, но только по-своему: обо всем по порядку — так, как происходили события, одно за другим. Поверьте, вы так лучше поймете.

— Хорошо, — согласился я.

Я включил диктофон, который, как обычно, уже стоял на столе. Зафиксировал в блокноте тот факт, что Стругацкий настаивал на том, чтобы рассказывать по порядку — как будто бы не хотел запутаться в собственных словах. Но возможно, говорил правду: если бы он сразу начал с того, что произошло с ним и его попутчиками, я бы мог не поверить и признать его лжецом или опасным для общества сумасшедшим.

— Вчера мы остановились на том, что вы выехали из Екатеринбурга в направлении Неделя. Начнем с этого момента.

— Доктор, сама поездка была утомительная и ничем не примечательная. По дороге до самого поселка не было никаких приключений.

— Поселка?

— Поселение манси, называется Юрта Анямова. Думаю, вы и сами догадываетесь, что история начинается именно здесь.

Ивдель остался позади, они продолжали ехать на север по федеральной трассе, а сосновый лес вдоль нее становился все гуще и суровее. Деревья напоминали башни, укрытые снегом и устремленные вверх, в бледное небо, землю укутывала белая пушистая шуба.

За Ивделем Константинов свернул с трассы и направил внедорожник в лес. Следующие шесть часов они очень медленно и осторожно виляли среди деревьев. В это время года грязи не было, все болота застыли, но все равно дорога была трудной и изнуряющей. То и дело попадался какой-нибудь шаткий мост через замерзшую или медленно текущую речку, по которому Константинов ехал с еще большей осторожностью. А вокруг, словно безмолвные солдатские полки, по стойке смирно стояли деревья, упираясь в сонное небо.

На этом отрезке пути никто особенно не говорил. Константинов был сосредоточен на управлении машиной, остальные же просто смотрели в окно на лес, обступавший их со всех сторон. Рев двигателя, то усиливающийся, то затихающий, как у загнанного зверя, глох в воцарившейся тишине. В ее нетронутой глубине было что-то осязаемое, словно она была частью самого воздуха, чем-то, до чего можно дотронуться и почувствовать, как суровый холод воздуха.

На душе у Виктора было беспокойно и некомфортно. Он чувствовал, что лишний здесь, и знал, что остальные думают о том же. Сам себе он казался преступником, которого завезли в лес и оставили на произвол судьбы. Но теперь дороги назад не было. Лишин, оставляя досье в его почтовом ящике, позаботился об этом. Он словно запечатал их судьбу в тот большой желто-коричневый конверт, а сам растворился в городе, из которого они уехали. Он бросил их.

Виктор размышлял над вопросом Алисы: «Почему именно сейчас?» У Лишина должна была быть веская причина — такие люди никогда не делают что-то просто так. Мир для них — шахматная доска, и они гордятся своими тонкими и продуманными комбинациями. Поэтому его и преследовала мысль, что их пригласили принять участие в чем-то вроде финальной партии.