– А если не к постороннему? – поинтересовался он, четко выговаривая каждый слог.

– Тогда я предложу десять тысяч авансом и еще десять в течение двух месяцев после… после…

Мария осеклась, подбирая нужное слово.

– После убийства, – подсказал Константин.

– После того, как дело будет сделано, – произнесла она. – Остальное… остальное…

– Натурой.

Мария пожала плечами, давая понять, что формулировка ее не устраивает, хотя суть Константин понял правильно.

«Что-то часто она стала запинаться», – подумал Рощин. Ему почудилась в этом фальшь. Мария не принадлежала к числу чересчур щепетильных женщин. До сих пор она вела себя как хозяйка положения. Но, может быть, на нее нахлынули воспоминания о погибшем сыне. Кстати, нужно будет проверить, действительно ли тринадцатилетний Дмитрий Степанович Плющ погиб во время несчастного случая на охоте. Или он носил отчество своего настоящего отца?

«Короче, – рассудил Константин, – дело ясное, что дело темное. Чтобы разобраться в этой истории, понадобится время, которого сейчас нет. Как там в детской считалочке? Что хотите, то купите, «да» и «нет» не говорите».

– Ну, – нарушил он затянувшуюся паузу, – и кто у тебя на примете?

– Ты, – сказала Мария. – Больше у меня никого нет.

Она положила голову ему на плечо. Это должно было изображать полное доверие с ее стороны. Теперь она ждала, что Константин скажет на это. А он молчал, обдумывая ответ.

За неплотно задернутыми гардинами чернела ночь. Смотреть на нее было все равно что заглядывать в собственную душу.

– Давай вернемся к этому разговору через несколько недель, – произнес Константин.

– Ладно.

Не глядя на него, Мария подобрала с пола бюстгальтер и принялась застегивать его, заведя руки за спину.

Константин наблюдал за ней, пытаясь разобраться в своих чувствах. С одной стороны, он не верил этой красивой, порочной женщине. С другой – его тянуло к ней несмотря ни на что. Он потянулся к Марии, но она отпрянула и наклонилась за следующей деталью туалета.

– Любовь прошла, увяли розы? – спросил Константин, начиная заводиться.

– Давай вернемся к этому разговору через несколько недель, – передразнила его Мария.

– А до тех пор доступ к телу закрыт?

– Ты удивительно догадлив.

Натянув трусы, она взяла маечку. Это походило на стриптиз наоборот. Константин сцепил зубы, приказывая себе не сдаваться. Никаких необдуманных обещаний, никаких посторонних дел, пока Мотыли не получат свое!

Он неохотно начал одеваться.

– Можешь не спешить, – насмешливо произнесла Мария, закручивая тюбик помады и шевеля губами перед зеркалом. – Номер оплачен до полуночи.

– Я тебя провожу, – буркнул он.

– О’кей. Только ты – пешком, а я – на машине. Счастливо оставаться.

Дверь за Марией захлопнулась. Константин едва сдержался, чтобы не плюнуть себе под ноги. Ну и шельма! Как она его обломала! И кто кого после этого поимел?

Он покачал головой, хмурясь и усмехаясь одновременно.

Созвонившись с полковником, Панин машинально взъерошил свой светлый чубчик и сказал:

– Плющ ждет нас в управлении. До завтра ждать не желает.

– Это ж сперва в один конец города тащиться, а потом в другой, – сокрушенно произнес Болосов. – И чего ему неймется?

– А ты поставь себя на его место, – предложил Панин, включая зажигание.

– Типун тебе на язык! Да я бы за такие штучки Светке с ходу башку оторвал!

– И что бы с ней потом делал, с безголовой?

– Да ну тебя с твоими подковырками.

Переплетя руки на груди, Болосов уставился в окно, за которым проплывали огни ночного города. Мысли в его голове бродили невеселые. Про то, что все бабы – кошки по натуре: приласкай, покорми, они и хвост задирают. Про то, что жена слишком часто мотается в Стамбул за шмотками. Про нервную работу и нерегулярное питание, из-за которых у него, Болосова, почти напрочь пропал интерес к Светкиным прелестям, а бабы такого не прощают.

По лестнице управления он поднимался полный решимости сегодня же устроить жене допрос и, если она, сучка такая, станет врать и отпираться, навешать ей таких плюх, чтобы она о своих турках носатых и думать забыла.

Поглощенный мыслями, он не сразу сообразил, что они с Паниным стоят в кабинете полковника Плюща, а тот указывает им на стулья, предлагая садиться.

Пятирожковая люстра под потолком была выключена. Золотистый свет настольной лампы выхватывал из темноты лишь небольшой фрагмент кабинета, придавая обстановке что-то таинственное, театральное. Плющ, склонившийся над бумагами, казался глубоким стариком из-за теней, подчеркивающих каждую морщину на его квадратном лице. На усевшихся подчиненных он даже не взглянул, сосредоточенно читая убористый текст, набранный на компьютере. Или делал вид, что читает.

– Ну, – наконец заговорил полковник, по-прежнему не поднимая глаз, – что там у вас?

Панин вкратце рассказал о знакомстве Марии с гражданином Зориным Константином Игоревичем, о его звонке и последующей встрече во второразрядной гостинице с громким названием «Континенталь».

– Ну а дальше по обычной схеме, – сказал Панин, покашливая в кулак. – Все как в прошлый раз.

– И в позапрошлый, – брякнул Болосов.

Полковник поднял на него тяжелый немигающий взгляд.

– Но завершение было куда интересней, – переключил на себя внимание начальника Панин.

Глаза Плюща уставились на него.

– Какие-нибудь извращения?

– Мария пыталась вас «заказать», – провозгласил Панин.

– Этому хмырю с исполосованной рожей, – уточнил Болосов.

– Разговор записывался?

Полковник Плющ перевел взгляд с одного лейтенанта на другого и обратно.

– Так точно, – отчеканил Панин, протягивая через стол диск, неожиданно ярко сверкнувший в лучах настольной лампы.

«Не верит, старый лис, – пронеслось у него в мозгу. – Никому никогда не верит на слово. И правильно делает. Если жены с нами так поступают, то чего ждать от посторонних людей?»

– Сколько? – спросил Плющ, пряча диск в выдвижной ящик стола.

– Десять сразу, десять потом, товарищ полковник.

– Плюс натура, – вырвалось у Болосова.

Он окаменел, вернее сказать, заледенел от ужаса, когда Плющ снова выкатил на него свои выпуклые, желтые, как у тигра, глаза. Разные слухи ходили о нем среди сотрудников оперативного отдела, и обычно Болосов этим слухам не верил, уж очень это походило на сюжеты голливудских триллеров. Шептали, что полковник однажды собственноручно расстрелял предателя, что иногда он наведывается в следственный изолятор и пытает там особо опасных преступников, что он помнит каждое неосторожное слово в свой адрес и непременно мстит за это. Преувеличения, сказал бы Болосов в другом месте и в другое время. Но сейчас, окруженный темнотой в круге яркого света, под прицелом хищных полковничьих глаз, он не только безоговорочно поверил слухам, но и по-настоящему испугался за свою жизнь.