Что бы в нем ни находилось – мусор, орудие преступления или важные улики.

Неразрешимая пакетная проблема мучила Пашу чем дальше, тем сильнее. И в конечном итоге ему стало казаться, что чертов пакет – краеугольный камень, альфа и омега расследования, и без него невозможно не то что двигаться дальше, а и просто слепить мало-мальски пристойную версию. А потом он неожиданно вспомнил одну из неписаных заповедей капитана Вяткина: природа не терпит пустоты, если где-то убыло, то где-то обязательно прибудет. В переводе с общечеловеческого языка на профессиональный полицейский это означало: не ссы, малец, нужные сведения рано или поздно приплывут. Главное – не забыть сеть закинуть.

Паша ни за что не забудет.

Чтобы не терять драгоценное время, лейтенант снова переключился на Дезобри. Для начала он внес в контакты оба ее номера – питерский и испанский, начинавшийся с +34. После чего сделал то, что обычно делал с тех пор, как у него в смартфоне завелись мессенджеры, – прошерстил их все: и вайбер, и вотсапп, и телеграм. Наличие мессенджеров существенно облегчало общение с Костомукшей, где у Паши осталась не только мать, но и несколько друзей, еще школьных. И главное, делало его бесплатным.

Вот и теперь Однолет пробежался по программам, автоматически синхронизирующимся с записной книжкой, и заякорил-таки Лидию Генриховну – в вотсаппе. Вернее, сразу двух Лидий – испанскую и питерскую. Под питерской обнаружился не стандартный слоган «Hey there! I am using WhatsApp», а собственноручно набранный в настройках:

Пошли все вон!

С испанским тоже было не легче, там Однолета встретило эпическое:

Горите в аду!

С некоторой натяжкой это можно было считать жизненным кредо госпожи Дезобри, так что общение с женщиной-мимом (если оно вообще состоится) виделось Паше совсем не в радужных тонах.

Потом он вспомнил о кукле-маньяке из офиса: интересно, позвонит она или нет? Если ответ не прилетит в течение часа, Однолету придется брать инициативу на себя и тревожить диву без всяких светских уведомлений. И – удивительное дело! – как только Паша подумал о Соне, она немедленно материализовалась на противоположной стороне улицы, в десяти метрах от офиса, откуда совсем недавно вышел сам Паша. Под мышкой у Сони торчал большой темно-желтый пакет, в которых экспресс-почтой обычно доставляют корреспонденцию – заказные письма и документы. Направляясь к перекрестку, девушка на ходу с кем-то говорила по телефону. И продолжала говорить на пешеходном переходе и на тротуаре, – пока не остановилась на углу, где находилась кофейня. Не то чтобы вид у куклы был сильно расстроенный; скорее – напряженный и даже испуганный (песчаную бурю в окрестностях Абу-Даби никто не отменял, и она наконец наступила). Изредка Соня кивала головой, слушая собеседника, и видимо, это была не очень приятная беседа. Капитан Вяткин подобную ситуацию определял стойким идиоматическим выражением «хером по всей морде».

И впрямь по всей, подумал Паша. Но это было обманчивое впечатление. Стоило только Соне отключиться, как на лице ее возник налет брезгливости и недовольства. Они сочились из всех пор – долго сдерживаемые и, наконец, выпущенные на волю. Но и этот парад эмоций не продлился долго. И десяти секунд не прошло, как Соня вернулась к себе самой, какой ее с самого начала увидел Однолет: деревянное, не слишком хорошо прописанное лицо куклы-маньяка. Сунув телефон в сумку, она принялась за конверт и на ходу вскрыла его. Что хранилось в конверте Паше разглядеть не удалось: Соня свернула за угол. И, проводив несчастную офис-менеджера глазами, Однолет принялся за эклер.

Она отзвонилась минут через семь:

– Павел?

– Да.

– Я передала вашу просьбу Лидии Генриховне. Она готова поговорить с вами.

– Отлично, – возрадовался Однолет, а потом осторожно спросил: – У вас все в порядке?

– В каком смысле?

– Ну… Мне показалось, что вы грустная.

– Вам показалось, – ответила кукла-маньяк и отключилась, не попрощавшись.

После этого Паша нацепил наушники и сделал серию коротких энергичных выдохов, какие обычно делал, когда таскал железо в тренажерном зале. Как иначе, ведь сошествие в ад требует хотя бы минимальной подготовки. Потом он с минуту вглядывался в аватарку женщины-мима и даже увеличил ее, чтобы получше рассмотреть. Лидия Генриховна предстала перед Пашей в образе августейшей особы: круглые, обведенные белилами глаза, свекольного цвета щеки и маленькая корона, набекрень насаженная на облако рыжих волос. Как только она там держится – одному богу известно.

Или сатане.

Госпожа Дезобри ответила почти сразу, после второго гудка:

– Слушаю вас.

– Здравствуйте, Лидия Генриховна. – Паша попытался придать своему голосу значительность. – Меня зовут Павел Однолет, и я из уголовного розыска… Вас должны были предупредить о моем звонке.

– Меня предупредили. А что, собственно, случилось?

– Нас интересует квартира по улице Коллонтай, 5. Номер 1523. По документам вы числитесь ее собственницей. Все верно?

– Да.

– Но не проживаете там постоянно.

– Я нигде не проживаю постоянно. – Лидия Генриховна хихикнула. – Я – свободная птица. Птичка Тари.

– Значит, квартира сдается?

– Может, чья-то и сдается, а моя – нет.

Так с Пашей могла бы разговаривать соплячка Бо, но отнюдь не дама пятидесяти лет. И ему впору было бы рассердиться и вывалить все про труп посередине комнаты, но… Он имел дело с лицедейкой, которая всю жизнь корчила рожи со сцены и ни минуты не была сама собой. А может, только собой она и была?

– Просветите меня наконец, что произошло? Прорвало трубы? А, нет… – тут же поправила себя Дезобри. – Вы же из уголовного розыска! Стоп-стоп-стоп! Не говорите ничего, я сама догадаюсь!

– Ну, попробуйте.

Это произнес работник правоохранительных органов? Пашу на секунду взяла оторопь – да что же такое происходит? Во всем виновата женщина на том конце провода, ее клоунский голос, мгновенно меняющий регистры. С нижнего на верхний, с верхнего на нижний. Он то пускается в галоп, то намеренно буксует, да так, что в паузах между словами можно разбить бивак и заночевать. Секунду назад он был совсем юным, детским, а потом вдруг неожиданно повзрослел, приобрел бархатистость и глубину. Вот Однолет и повелся, и ждет продолжения спектакля, и сам хочет в нем участвовать.

– Неужели труп нашли? – трагическим шепотом произнесла Дезобри и тут же рассмеялась мелким дробным смехом. Таким заразительным, что Паша едва удержался, чтобы не прыснуть следом.

– Представьте себе, Лидия Генриховна. Труп.

– Поди, засахарился уже?

– Труп? Не успел.

– Значит, бинго? – Дезобри все никак не могла остановиться.

– В точку, – подтвердил Однолет.